Наступление на зажиточное крестьянство
щалось: «По 9 районам снято описей 99, возвращено имущества по 7 районам 39 хозяйствам. Сейчас заканчивается работа по дополнительному возвращению проданного имущества в остальных районах». В сообщении Каменского окружкома партии говорилось: «Есть случаи продажи хозяйств с доходом менее 550 руб. ...Районы приступили к пересмотру проданных хозяйств в целях исправления допущенных ошибок. С 18 до 23 апреля восстановлено частично и полностью 14 хозяйств, из них середняцких — 13 и маломощных — 1» 36.
Принятые меры, означавшие, по сути дела, переход к разверсточному принципу, привели к выполнению плана хлебозаготовок (заготовлено 105,6 млн пудов зерна), однако социально-политическая обстановка в деревне еще более обострилась. Волна разнообразных протестов значительно поднялась по сравнению с предыдущим годом: сотни листовок, «бабьих волынок» (число их, по примерным подсчетам, достигло 150), открытых выступлений против репрессий. В Барнаульском округе зафиксировано около 20 случаев отказа допустить к описи и продаже имущества сельских исполнителей и милиционеров и избиение их. В ряде мест протест Приобрел характер массовых выступлений против местных властей. Подобные выступления зафиксированы в селах Ново-Тарава и Сунгай Верх-Чумышского района, Хабазино Чистюнь-ского района и др. В Бийском округе произошли десятки выступлений, в которые были вовлечены несколько тысяч крестьян. Начались массовая распродажа имущества и бегство в города зажиточных крестьян, пытающихся избежать угрозы описи и распродажи хозяйства. Всего зимой 1928/29 г. в крае было зафиксировано более 400 таких случаев 37. В последующие годы (в конце 1929, в 1930—1931 гг.) бегство из деревни как форма протеста и спасения от репрессий охватили в Сибири десятки тысяч крестьянских хозяйств и превратились в подлинное бедствие.
61
Глава II
Сложившийся на практике разверсточный порядок хлебозаготовок в середине 1929 г. был законодательно закреплен. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 28 июня 1929 г. «О расширении прав местных Советов в отношении содействия выполнению общегосударственных заданий и планов» узаконивало практиковавшийся ранее в качестве чрезвычайных мер порядок установления плановых заданий селам и раскладку сельского плана по отдельным дворам, а также обязанность продажи государству по твердой цене излишков хлеба зажиточной частью деревни 38. Количество зажиточных хозяйств, получивших в 1929/30 г. твердые задания, составило 108 тыс. (7,1% всех крестьянских хозяйств). Они должны были сдать 329 тыс.т хлеба, около одной четверти всех хлебозаготовок 39. Репрессивные меры приобрели еще больший размах. В Славгородском округе на 1 декабря в пятикратном размере обложено 1299 хозяйств, распродано имущество 1206 хозяйств, осуждено по ст.61 525 чел.; в Бийском округе на 10 декабря в пятикратном размере обложено 1099 хозяйств, осуждено по ст.61 134 чел., по другим статьям УК — 115 чел., объявлен «бойкот» 284 «кулацким» и 164 «зажиточным» хозяйствам. Общее число привлеченных к ответственности по ст.61 УК достигло 15,3 тыс.чел. Всего за «саботаж» выполнения твердых заданий по хлебозаготовкам около 13 тыс. зажиточных хозяйств было оштрафовано в пятикратном размере, около 6 тыс. крестьян осуждено судом, из них около 2 тыс. выселено за пределы прежнего местожительства 4().
Наступление на позиции зажиточных слоев деревни происходило и в сфере кооперативного и колхозного строительства. На базе нэпа сравнительно успешно развивались все виды кооперации. Добровольность объединения, большая хозяйственная самостоятельность, относительно свободное (хотя и ограниченное государством) функционирование рыночных отношений способствовали широкому развитию различных торговых форм
62
Наступление на зажиточное крестьянство
кооперации — потребительской, кредитной, сбыто-снаб-женческой и часто на их основе происходил постепенный рост простейших производственных объединений. По данным на 1 октября 1927 г. в стране кредитно-тор-говые формы кооперации охватывали около трети крестьянских хозяйств, простейшие производственные объединения (машинные, семеноводческие и т.п.) — примерно 3%. Кроме того, успешно развивались потребительская кооперация (объединяла до половины крестьянских хозяйств) и кустарно-производственные кооперативные объединения. Все виды кооперации охватывали около двух третей товарооборота между городом и деревней. По количественным параметрам кооперация развивалась по восходящей линии до осени 1929 г. На октябрь этого года потребительская кооперация охватывала свыше 58% крестьянских хозяйств, сельскохозяйственная торгово-кредитная кооперация — около 50%, простейшие производственные объединения — 17—18%, колхозы — 7,6% 41.
В Сибири, в условиях относительно высокой степени товарности сельскохозяйственного производства (особенно в молочном животноводстве), кооперация развивалась еще более успешно: по данным на 1 октября 1929 г. в Сибирском крае 38,4% крестьян состояло в кредитной кооперации, 49,4% в молочной и 28,7% в простейших производственных объединениях: за вычетом двойного членства примерно 78—80% сибирских крестьян было охвачено различными видами сельскохозяйственной кооперации. Кроме того, потребительская кооперация охватывала почти 90% крестьянских хозяйств 42. Налаживая экономические связи между городом и деревней, внедряя коллективистские начала в торгово-рыночные отношения, кооперация содействовала развитию производства, укреплению естественных связей между мелкотоварным крестьянским хозяйством и государственной индустрией. Нельзя не согласиться с выводом В.П.Данилова: «Несо
63
Глава II
мненно успешное развитие кооперации в условиях нэпа, но столь же несомненно и то, что ни одна из форм коо-перации.того времени не исчерпала ни возможностей роста, ни тем более своей преобразующей роли» 43.
Однако по мере усиления внеэкономических методов государственного регулирования традиционные кооперативные принципы деформировались и кооперация все больше «огосударствливалась». Гипертрофирование «классового подхода» во всей экономической политике (землеустройство, налоги, кредиты и т.п.) подрывало возможность развития и участия в кооперации «культурных», наиболее товарных крестьянских хозяйств, ослабляло финансовую базу кооперативов. Доля паевых взносов и вкладов населения по сравнению с дореволюционным периодом резко снизилась: в кредитной кооперации с 50—60% до 10—11%. Преобладали заемные средства, составлявшие 50—60% в составе баланса. Соотношение собственных и заемных средств во второй половине 20-х гг. и в среднем по стране равнялось примерно 1:5 44. Иждивенческие настроения свидетельствовали о малой заинтересованности крестьянства в действительном участии в кооперации.
Позиции зажиточных крестьян в кооперативах все более теснились, регулярно проводились «проверки» социального состава и «чистки» кооперативов; крестьяне, отнесенные к кулакам, были лишены права избираться в состав правлений и ревизионных комиссий. В постановлениях от 28 июня 1928 г. «О состоянии и работе Иркутской окружной партийной организации» и от 12 сентября 1928 г. «О практическом проведении Бийским окружкомом решений XV партсъезда» ЦК ВКП(б) отмечал большую «засоренность» партийных, советских, кооперативных организаций «классово чуждыми элементами», «кулаками» и указал на необходимость проведения «чистки», ликвидации «лжекооперативов» и «лжеколхозов» 4Б. 26 июня 1928 г. ЦК компартии принял постановление
64
Наступление на зажиточное крестьянство
о проведении «проверки» кооперативного аппарата в целях «очищения» от «классово-чуждых элементов» 46. На основе указаний ЦК ВКП(б) в 1928 г. в Сибири была проведена «проверка» социального состава кооперации и, прежде всего, аппарата управления ею всех уровней. В ходе «проверки» из управленческого аппарата было «вычищено» большое количество кооперативных работников в основном по причинам социального происхождения. На место «вычищенных» на работу в кооперацию было направлено несколько сотен партийных и советских работников — «идейно зрелых», но не опытных, не знавших существа кооперативной деятельности. Всего с июля 1928 г. по июль 1929 г. на работу в аппарат сельхозкоопера-ции Сибири направлено 986 чел., из них 837 чел. из партийного и советского аппарата, 41 «работников с производства», 12 батраков, 27 «крестьян от сохи» 47. В результате такой кадровой политики, во-первых, грубо нарушалась кооперативная демократия: вместо подлинной выборности, низовым членам кооперации навязывались «сверху» руководители, зачастую некомпетентные; во-вторых, осуществлялась изоляция, «избиение» опытных кооперативных кадров. Как отмечалось на собрании уполномоченных Сельскосоюза (июль 1927 г.), многие из «честнейших, лучших кооперативных работников сидят по тюрьмам..., они виноваты только в одном — в излишнем желании работать на пользу народа, а не в чем-либо другом..., нужно осторожно обращаться с честными старыми работниками кооперации» 48.
По мере усиления «чрезвычайщины» наступление на зажиточных крестьян-кооператоров возрастало. В Постановлении ЦК ВКП(б) от 27 июня 1929 г. «об организационном построении сельскохозяйственной кооперации» говорилось: «Исходя из задач дальнейшего развития наступления на кулачество и принимая во внимание лишение кулачества права голоса в земельных обществах, считать необходимым лишение права голоса во всех
65
Глава II
видах кооперации кулаков и нетрудовых элементов, лишенных избирательных прав в Советы» 49. В 1929 г. в связи с усилением кооперирования бедноты ее удельный вес в кооперации еще более поднялся, а зажиточных крестьян сократился. Доля вновь принятых в кооперации зажиточных крестьян составляла к 1929 г. лишь 4,3% 50, а к концу этого года их приток в объединения практически прекратился. Все это подорвало доверие крестьян к кооперации и вело, по сути дела, к ее уничтожению.
В обстановке все усиливающегося курса на администрирование и применение репрессивных мер к крестьянству, особенно к его верхним слоям, все виды кооперации стали рассматриваться исключительно как «путь к колхозам». Этой цели служили многочисленные организационные перестройки кооперативной системы, развернувшиеся в 1928—1929 гг. Согласно постановлению ЦК ВКП(б) от 27 июня 1929 г. на место разнообразных типов сельскохозяйственной кооперации рекомендовалось создание единых товариществ поселкового типа, перед которыми все более выдвигалась в качестве центральной задача непрерывного повышения уровня обобществления средств производства и на основе этого перерастание в высшую колхозную форму. Показателен сам факт директивного регламентирования ЦК партии конкретных форм и принципов функционирования кооперативной организации, которая по самой своей природе может быть жизнеспособной только на основе самодеятельности, самоуправления и демократизма. Впрочем, в условиях все большего укрепления командно-административной системы это становилось нормой в отношениях руководящей партийно-государственной элиты с обществом. К концу 20-х гг. государство регулировало практически все аспекты работы кооперативной системы: заготовительные и сбытовые цены, условия заготовки и реализации продукции, внешнюю торговлю, размеры торговых и накладных рас
66
Наступление на зажиточное крестьянство
ходов, капиталовложений и т.д. Функции Союза союзов сельскохозяйственной кооперации все более ограничиваются, руководство кооперацией фактически -полностью переходит к государственным учреждениям. В марте 1931 г. Союз союзов был ликвидирован, вся развернутая система сельскохозяйственной кооперации была сломана.
Усиление административных начал и «антикулацкой» политики наблюдалось в 1928—1929 гг. и в колхозном строительстве. До XV съезда партии колхозное движение в Сибири, как и в целом по стране, носило в основном опытный характер: на октябрь 1927 г. в сибирской деревне насчитывалось 697 колхозов, объединявших 10,4 тыс. крестьянских хозяйств (0,7% от числа всех хозяйств). По степени охвата крестьян колхозами Сибирь находилась примерно на среднем уровне страны, где было коллективизировано 0,8% крестьян 51. Колхозы являлись сравнительно мелкими хозяйствами. В них объединялось в Сибири в среднем 58 чел.; три четверти составляла беднота, около одной четверти — середняки (зажиточные — 2—3%). Колхозы, особенно коммуны, долгое время всячески поощрялись как центральными, так и особенно сибирскими директивными органами (Сибкрайкомом ВКП(б), Сибкрайисполкомом, органами Колхозцентра и др.). Но и в условиях наибольшего благоприятствования колхозы в своей массе (за исключением «маяков») не могли стать для крестьянства наглядным примером для массового подражания. Валовой доход на одного работника в 1926/27 г. в артелях был почти в 2 раза ниже, чем в индивидуальных крестьянских хозяйствах, а в тозах — в 3 раза (только в коммунах выше, что в значительной мере определялось тем, что они получали в 2—3 раза больше кредитов 52.
Новые процессы в колхозном строительстве начались после XV съезда партии и выразились в резком ускорении темпов роста, в укрупнении колхозов, в повыше
67
Глава II
нии уровня обобществления средств производства, в некотором увеличении доли середняка в объединениях. С конца 1927 до середины 1929 г. число колхозов возросло в 5 раз, а количество объединенных в них крестьян в 6,5 раза — с 0,7 до 4,5% (в стране с 0,8 до 3,9%) 53.
Сдвиги в колхозном строительстве и прежде всего ускорение его темпов были следствием совокупности различных факторов, главный среди них — усиление воздействия и помощи со стороны государственных органов: предоставление наиболее ценных земель и преимуществ в землеустройстве, возрастание кредитования, машиноснабжения и т.п. Однако рост технической вооруженности (главным образом обеспеченность тракторами) не поспевал за ростом коллективизации. Почти половина коммун, больше 3/4 артелей и свыше 9/10 тозов обрабатывали землю конной тягой. Колхозы примерно в 3 раза были хуже обеспечены тягловой силой, чем крестьянские хозяйства 54. Техническая отсталость свидетельствовала о неоправданности форсированных темпов колхозного строительства.
По социальному составу колхозы продолжали оставаться бедняцко-батрацкими (хотя доля середняков в них увеличилась). По данным выборочного обследования 18 тыс. крестьянских хозяйств в 11 гнездах, проведенного экономико-статистическим сектором Сибплана, на 1 июля 1929 г. в составе колхозов было 16,1% батраков, 32,6% бедняков, 47% середняков и 4,3% «кулаков» 55. «Кулаков» продолжали принимать в колхозы до середины 1929 г. На XVI партийной конференции состоялась дискуссия по данной проблеме, в ходе которой были высказаны различные позиции. Летом 1929 г. ЦК ВКП(б) одобрил решение Северо-Кавказского крайкома о проведении чистки колхозов от «кулаков» и запрещении в дальнейшем принимать их в коллективы 56. До этого вопрос на местах решался по-разному. Сибирская партийная организация занимала последовательную позицию, за
68
Наступление на зажиточное крестьянство
крепленную в решениях IV Сибирской партийной конференции (25 февраля — 5 марта 1929 г.): кулаков в колхозы, а также в простейшие производственные объединения не допускать 57.
Однако были и противоположные мнения и действия. В среде руководства кооперативно-колхозной системой, а также части партийных и советских работников, ученых-аграрников имелась оппозиция жесткому курсу на изгнание из кооперации и колхозов кулачества, в категорию которого включались все более широкие слои крестьянства. Так в Ельцовском, Новониконовском (Бийский округ) и в ряде других районов поощрялось вступление в колхозы зажиточных крестьян. Председатель коммунистической фракции Союза союзов сельхозкооперации Комаров и член бюро ячейки Адатынь выступили за пересмотр решений конференции и допущении кулака в колхозы 58. Сибкрайком ВКП(б) 17 сентября 1929 г. принял постановление, осуждающее решение фракции Союза союзов о допущении кулачества в колхозы. Сибкрайком ВКП(б) отмечал, что «принятое фракцией Союза союзов решение о допущении кулачества в колхозы при сплошной коллективизации расходится с основными политическими установками партии и противоречит решениям 4-й Сибпартконференции, где прямо указано на «недопущение кулацких хозяйств в объединение и организация последних исключительно из бедняцко-середняцких слоев деревни...» Предложить фракции Союза союзов немедленно отменить это свое решение, являющееся грубым извращением правильной классовой линии партии». Перед фракцией Союза союзов ставилась задача «в ближайшее время провести чистку колхозов и производственных объединений от кулацкого элемента» 59. Грубое давление, приказной характер указаний все более становятся практикой взаимоотношений партии с представителями кооперативно-колхозной системы.
69
Глава II
Распространенный в историографии тезис о развитии колхозного движения до конца 1929 г. на «здоровой основе», как исключительно добровольном движении снизу трудящихся масс деревни нуждается в критическом переосмыслении. Подстегивание коллективизации «сверху» началось уже вскоре после XV съезда партии в связи с первым кризисом хлебозаготовок. В документах центральных и местных партийных органов стали даваться прямые директивы — задания по форсированию коллективизации. В специальном письме от 27 апреля 1928 г. «О коллективизации деревни», адресованном всем окруж-комам и райкомам партии, Сибкрайком ВКП(б) поставил задачу «в течение ближайшего года по крайней мере удвоить число крестьянских дворов, втянутых в обобществленное производство (в сложные колхозы)». Сибкрайком предупреждал, что оцениваться работа парторганизаций будет по успехам в колхозном строительстве 60. Весной 1928 г. Новосибирский, Омский и ряд других окружкомов партии стали составлять планы коллективизации. Начиная с 1928/29 г., планирование становится всеобщим: партийные организации составляют обязательные для выполнения развернутые планы-задания коллективизации по годам и на пятилетие. В колхозном строительстве, как и в других сферах жизни, партия выступала непосредственным директивным руководителем, все более игнорируя кооперативную природу колхозов, демократическую сущность кооперативно-колхозных объединений.
Начавшийся ускоренный рост колхозного строительства не сопровождался качественными улучшениями: по многим показателям они даже снижались. В тезисах Сибкрайисполкома по колхозному строительству в крае, составленных в начале октября 1929 г., отмечались многие серьезные недостатки: «Середняк еще в слабой степени участвует в колхозном движении. Основную причину этого явления нужно искать в сравнительно
70
Наступление на зажиточное крестьянство
небольшом хозяйственном преимуществе значительной части колхозов перед середняцким хозяйством...» Крайисполком отмечал, что особенно «угрожающее положение» создается с тракторизацией и механизацией коллективного хозяйства, «ножницы» между тракторизацией и ростом посевных площадей с каждым годом становились все больше. Недостатком являлось и одностороннее полеводческо-зерновое направление в колхозном производстве: «Животноводческое хозяйство развито слабее, чем единоличное крестьянское хозяйство. Средняя обеспеченность крупным рогатым скотом на одного едока в коммунах и сельхозартелях 0,29, а в крестьянском хозяйстве — 0,35 коровы. Односторонность коллективного хозяйства снижает доходность хозяйства и его товарность». Сибкрайисполком делал вывод: «Слабая механизация и интенсификация коллективного хозяйства, значительная избыточность рабочей силы, особенно в зимнее время, являются объективными причинами низкой производительности труда. Кроме того, большое влияние на производительность оказывают факторы субъективного порядка: плохая организация труда, отсутствие надлежащей производственной трудовой дисциплины, наличие элементов казенщины среди колхозников в отношении хозяйства коллектива...
Прямым следствием низкой производительности труда и доходности коллективного хозяйства является слабый рост внутриколхозных накоплений. Отсутствие в подавляющей части колхозов систематического учета всех хозяйственных элементов создает неясность результатов хозяйственной деятельности колхозов» 61.
Подобные недостатки в колхозном строительстве отмечаются и в ряде других документов. Так, в материалах 4-ой партийной конференции Иркутского округа (1929 г.) говорилось, что «большинство вновь возникающих колхозов организовались без достаточного учета материальных и естественных условий своего дальнейше
71
Глава II
го развития», кредитование колхозов ведется «бессистемно и беспланово», крайне недостаточно снабжаются колхозы машинами и т.д. Из всего этого делался вывод: «Поэтому наши колхозы чрезмерно слабы... в хозяйственном отношении, образцовой, показательной постановки хозяйства в подавляющем большинстве наших колхозов нет» 62 (подчеркнуто автором).
Многочисленные документы свидетельствуют, что вместе с ускорением темпов колхозного строительства, особенно со второй половины 1929 г., все более учащались факты администрирования, нарушения добровольности; в стране развертывалось нездоровое соревнование под лозунгом «Даешь колхозы!» Это особенно наглядно проявилось осенью 1929 г. во время проведения различных ударных кампаний, «недель коллективизации», «разверсточных» заданий, бюрократического планирования сверху, не считаясь с реальными материально-техническими и финансовыми возможностями, с интересами крестьянства, их желанием и готовностью к объединению в колхозы.
Наряду с резким усилением наступления по всем линиям на экономические позиции крупных крестьян все более ограничивались и их политические права, что особенно наглядно проявилось во время кампании по перевыборам Советов в 1928/29 г. В декабре 1928 г. — январе 1929 г. была проведена проверка и чистка сельиз-биркомов: из 4422 подвергшихся проверке комитетов исключили 1667 «классово чуждых элементов» (из них 354 председателя сельизбиркома). Всего в крае права голоса были лишены около 166 тыс. «кулаков», «бывших белогвардейцев» и т.п. (4,3% всех избирателей, в 1927 г. — 2,9%) 63 (табл.2 приложения).
Экономическая политика «чрезвычайщины», усиление администрирования и репрессий по отношению к значительным слоям крестьянства, естественно, порождали ответные действия «сопротивления» с их стороны. Политическая обстановка в деревне в 1929 г. (особенно к концу года) резко обостряется.
72
Наступление на зажиточное крестьянство
В литературе традиционно все формы противодействия крестьянства объявлялись «контрреволюционными», «антисоветскими» и «кулацкими», хотя многие из выступлений ни по составу участников, ни по лозунгам и намерениям таковыми не были. Нередко дело изображалось таким образом, что мероприятия Советской власти против кулачества носили якобы оборонительный характер (в ответ на «кулацкий саботаж» хлебозаготовок, налоговой политики и т.п.), что кулачество навязывало гражданскую войну Советской власти. Вряд ли это положение отражает действительность: факты показывают, что многие акты противодействия зажиточных крестьян мероприятиям Советской власти рождались безвыходностью их положения и все усиливающимися репрессиями со стороны государственных органов. Многие формы противодействия (практика придержки хлеба, уклонения от обременительных, разорительных налогов и т.п.) являлись своеобразной крестьянской экономической обороной. Большая часть крестьянских выступлений прямо инициировалась грубым администрированием и насилием над крестьянами.
Отказ от «нэповских» принципов взаимоотношений с крестьянством и коренной пересмотр аграрной политики большевистского режима в конце 20-х гг. вызвал радикальные изменения в направленности социальных процессов в деревне. Применительно к Сибири их можно проследить по натуральным имущественным признакам и прежде всего по посеву (табл.6).
В 1927—1929 гг. наблюдается стабильное сокращение доли беспосевных и малопосевных (до 2 дес.) хозяйств и некоторое уменьшение хозяйств, засевающих от 2 до 4 дес. пашни. Средние группы (с посевом от 4 до 10 дес.) постоянно растут. В 1927—1928 гг. продолжается рост числа хозяйств с посевом свыше 10 дес, однако к 1929 г. их доля снижается. Удельный вес группы с посевом свыше 16 дес. резко уменьшается.
73
Глава II
Таблица 6
Группировка крестьянских хозяйств Сибирского края по посеву (по данным 10-процентных выборочных обследований), % *
Год
Без посева
С посевом, дес.
до 2
2,1—4
4,1—6
6,1—10
10,1—16
свыше 16
1927
6,9
24,1
27,1
18,3
16,0
5,9
1,7
1928
6,6
22,8
26,0
19,3
17,8
6,1
1,4
1929
5,4
21,1
26,1
20,7
20,3
5,7
0,7
* Сибирский край... — С.266—267.
Принципиально те же изменения прослеживаются в динамике группировки по наличию скота (табл.7).
В 1928 г. по сравнению с 1927 г. снижается доля хозяйств без рабочего скота и коров и имеющих всего одну голову скота, увеличивается средняя группа (две-три головы рабочего скота и коров), а также число хозяйств с четырьмя головами и более, что соответствует тенденциям изменения групп по посеву. Но в 1929 г. начинает снижаться не только процент хозяйств с большим количеством скота, но и с тремя головами скота, и в то же время увеличивается доля хозяйств без коров и имеющих одну голову рабочего или продуктивного скота. Эти отклонения от общего направления хозяйственного роста деревни объясняются сокращением поголовья в связи с истреблением продуктивного, а затем и рабочего скота накануне массовой коллективизации.
Проведенная в 1929 г. гнездовая динамическая перепись, обработанная по социальным группам, показала ту же
74
Наступление на зажиточное крестьянство
Таблица 7
Группировка крестьянских хозяйств Сибирского края по наличию скота (по данным 10-процентных выборочных обследований), % *
Со скотом, голов
Ьез скота
1
2
3
4 и более
Год
Рабочего
Коров
Рабочего скота
Коров
Рабочего скота
Коров
Рабочего скота
Коров
Рабочего скота
Коров
1927
10,2
6,6
28,6
36,0
38,1
31,5
14,3
13,6
8,8
12,3
1928
8,7
6,1
27,0
34,9
39,3
31,7
15,5
13,8
9,5
13,5
1929
8,0
6,4
28,1
39,0
43,7
32,4
13,9
11,8
6,3
10,4
♦Сибирский край... — С.270—271.
тенденцию сокращения полярных групп и рост удельного веса середняцких хозяйств (табл.8).
Таблица 8
Изменение классового состава сибирской деревни в 1927—1929 гг.
(по материалам гнездовых переписей), % *
Классовая группа хозяйств
1927 г.
1929 г.
РСФСР
Сибирь
РСФСР
Сибирь
Пролетарские
9,7
9,8
9,0
8,8
Полупролетарские
22,6
20,3
21,1
20,3
Мелкие
товаропроизводители
63,8
63,2
67,7
69,1
Мелкокапиталистические
3,9
6,7
2,2
1,8
* Сдвиги в сельском хозяйстве... — С.100.
75
Глава II
Усиление административных, в значительной мере волюнтаристских, методов в регулировании социальных отношений по-разному сказалось и на экономических позициях различных социальных групп (табл.9).
Таблица 9
Изменение имущественной состоятельности сибирского крестьянства по социальным группам от 1927 г. к 1929 г. (в сохранившихся хозяйствах) *
Показатели
Пролетарские слои
Бедняки
Середняки
Кулаки
Крестьян в целом
Стоимость средств производства на одно хозяйство в руб.
1927 г.
100,3
175,8
568,4
1288,2
495,2
1929 г.
164,3
238,2
541,3
863,3
465,6
Процент хозяйств, изменивших стоимость средств производства в 1929 г. к 1927 г.
увеличивших
73,0
70,5
47,2
18,3
53,3
уменьшивших
21,6
28,7
52,5
81,7
46,7
Размер посева в среднем на хозяйство, га
1927 г.
1,5
2,4
5,8
10,7
5,0
1929 г.
2,4
3,6
6,6
9,4
5,8
Количество голов рабочего скота в среднем на хозяйство
1927 г.
0,5
0,97
2,13
3,18
1,81
1929 г.
0,89
1,25
2,09
2,41
1,83
Количество коров в среднем на хозяйство
1927 г.
0,81
1,20
2,45
3,81
2,14
1929 г.
1,05
1,31
2,25
2,75
1,98
Процент хозяйств, имеющих сельхозмашины
1927 г.
1Д
4,5
46,0
84,8
35,9
1929 г.
4,1
11,8
55,3
85,8
43,8
В том числе, имеющих три и более машин
1927 г.
0,0
0,2
11,3
45,7
10,2
1929 г.
0,1
0,7
13,2
43,8
11,4
* Сдвиги в сельском хозяйстве СССР между XV и XVI партийными съездами... — С.71—73.
76
Наступление на зажиточное крестьянство
В наибольшей степени поднялась хозяйственная состоятельность бедняцких слоев деревни. Так, стоимость средств производства у 73% батрацких хозяйств возросла. Общее увеличение стоимости средств производства составило 64%. Размер посева у этих хозяйств вырос на 66,3%, количество голов рабочего скота — на 78, коров — на 29,6%. Возросла стоимость средств производства и у 70,5% бедняков. В целом беднота увеличила стоимость средств производства на 35,5%, размер посева — на 47,7, количество голов рабочего скота — на 29, коров — на 9,2%. Хозяйства, бывшие середняцкими в 1927 г., увеличили размеры посева, а также количество сельхозмашин. Однако произошло некоторое уменьшение стоимости принадлежавших им средств производства, а также количества коров и рабочего скота.
Состоятельность крестьянских хозяйств, отнесенных к кулацким, значительно сократилась. Размер посева уменьшился на 12,2%, количество рабочего скота —- на 24,2, коров — на 27,9%. Резко сократился также наем рабочей силы: только 65,7% прибегало к найму (в 1927 г. — 92,1%), а применяло наемный труд свыше 50 дней — 20,7% (в 1927 г. — 81,3%). Среднее число дней найма на одно хозяйство уменьшилось со 168,5 до 54,1, а общее — сократилось почти в 5 раз. Размер арендованной земли по данной категории снижается на 56,5%. В то же время число хозяйств, имевших машины, возросло, хотя и незначительно, — с 84,8 до 85,8%. Увеличилось также количество зажиточных крестьян, сдававших в аренду средства производства. В 1927 г. их было 69,0%, а в 1929 г. — 70,6%, однако объем доходов от этого на одно сдающее хозяйство уменьшается с 46,0 до 37,8 руб.64 Снижение удельного веса и экономической мощи верхних слоев деревни определялось совокупностью причин. Одной из них стало экономическое наступление на кулачество, которое приводило к разорению значительной части этого слоя. К экспроприации хозяйств, отнесенных
77
Глава II
к кулацким, приводили и чрезвычайные меры в хлебозаготовках. Кроме того, в ответ на политику экономического ограничения и вытеснения зажиточные крестьяне сокращали размеры своих хозяйств: распродавали имущество, резко сокращали использование наемной рабочей силы. Участились разделы крупных семей, которые иногда носили фиктивный характер, являясь средством укрытия от налогового пресса. Материалы гнездовой переписи 1929 г. показывают, что кулацкие хозяйства были наименее стабильны и часто претерпевали те или иные органические изменения. В 1929 г. лишь 68,6% хозяйств, бывших кулацкими в 1927 г. остались без изменений, 20,6% — разделились, 6,9% — были выселены или ликвидированы 65. К началу 1930-х гг. можно было говорить уже о практическим исчезновении кулачества как социально-имущественной группы деревни. «Кулак» из социальной категории окончательно превратился в категорию политическую, в которую записывались с соответствующими последствиями все более или менее состоятельные крестьяне, негативно относящиеся к политике большевистского режима. Бедные же крестьяне, высказывающие недовольство властью, относились к «подкулачникам».
Сокращение хозяйственной состоятельности зажиточных крестьян отрицательно сказалось на сельскохозяйственном производстве. Уже в конце 1929 г. сократились все основные его показатели: валовое производство зерна, урожайность, поголовье скота и его продуктивность, товарность основных отраслей земледелия. На этом частично сказался неурожай этого года в ряде местностей Сибири, однако сравнение с показателями по другим районам и в целом по стране свидетельствует, что наметившееся сокращение производства было повсеместным и вызывалось в решающей степени политикой администрирования и «чрезвычайщины». Поэтому о действительных возможностях мелкотоварного крестьянского хозяйства
78
Наступление на зажиточное крестьянство
в условиях нэпа можно судить на основе сравнительных показателей за 1925—1928 гг. и довоенного периода 1910—1913 гг. Из этого анализа следует, что экономика деревни в Сибири, как и в целом по стране, существенно превзошла довоенные показатели. Анализ тенденций развития сельскохозяйственного производства по социальным секторам также показывает, что традиционный вывод советской историографии о полном исчерпании к концу 20-х гг. возможностей развития мелкотоварного крестьянского хозяйства в свете современного опыта развития нашей страны и мирового опыта кажется несостоятельным. Возможности развития крестьянского хозяйства на принципах нэпа были далеко не исчерпаны, а возникшие негативные тенденции, особенно в 1929 г., были связаны главным образом с социальными факторами, с политикой все более жесткого ограничения предприимчивости состоятельных крестьян и «фа-воритизации» бедноты, с усилением административных начал, всевозможных чрезвычайных мер, переросших в фактическое «раскулачивание» и раскрестьянивание.
Напрашивается вывод, что «слом» нэпа в конце 20-х гг. был волюнтаристским актом сталинского руководства, взявшего курс на сверхиндустриализацию и насильственную коллективизацию.
79
ГЛАВА Ш
ПЕРЕХОД К МАССОВОЙ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ П ПОЛИТИКА «ЛИКВИДАЦИИ КУЛАЧЕСТВА КАК КЛАССА». KOHEU 1929-1930 Г.
Очередной радикальный поворот в аграрной политике большевистского государства, как и в его социально-экономической политике в целом, принципиальный отказ от предыдущих партийных решений и заданий первого пятилетнего плана произошел во второй половине 1929 г. Если проследить выступления Сталина в 1928— 1929 гг., то в них решение хлебной проблемы все в большей степени связывается с форсированным строительством колхозов и совхозов. Первый пятилетний план (октябрь 1929 — октябрь 1933 г.) намечал относительно умеренные темпы колхозного строительства. К концу пятилетки предполагалось коллективизировать 4—4,5 млн крестьянских хозяйств (16—18%), валовую продукцию колхозов поднять с 1 до 11,4%. Зато охват дворов сельскохозяйственной кооперацией предполагалось довести с 37,5 до 85%.
Однако вскоре, уже с лета 1929 г. начинается ревизия заданий первой пятилетки, все более берется курс на форсирование темпов развития как индустрии, так и колхозного строительства. Это признавал и Сталин, по инициативе которого произошел «коренной» и «великий перелом». В статье «Год великого перелома», опубликованной в «Правде» 7 ноября 1929 г., он явно переоценил успехи колхозного строительства, выдавая желаемое за действительное. Он утверждал, что в течение года (с 1928 по 1929 г.) «коренной перелом в развитии нашего земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному
80
Переход к массовой коллективизации
земледелию» уже произошел, что «благодаря росту колхозно-совхозного движения мы окончательно выхо-дим или уже вышли из хлебного кризиса», что колхозы и совхозы будут «проявлять чудеса роста», что «наша страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире» 1. Действительное положение дел в сельском хозяйстве находилось в вопиющем противоречии со сталинскими оценками и необоснованными оптимистическими прогнозами.
Курс на чрезмерное форсирование коллективизации, административное «насаждение» гигантских колхозов и совхозов и свертывание всех форм кооперации все более настойчиво навязывались партии и стране в выступлениях Сталина в конце 1929 — начале 1930 г. (речь 27 декабря на конференции аграрников-марксистов, письмо от 10 февраля «Ответ товарищам свердловцам»). Непосредственно по рекомендациям, указаниям и под давлением Сталина и его ближайшего окружения (особенно усердствовали В.М.Молотов и Л.М.Каганович) был принят ряд решений партийных и советских органов, ориентирующих на форсированные темпы коллективизации: решение ноябрьского (1929 г.) Пленума ЦК, постановление ЦК от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» и др. Все это нанесло вред аграрному развитию страны, привело к многочисленным жертвам, в основе которых было допущение в широких размерах насилия по отношению к крестьянству и прежде всего к его зажиточным и середняцким слоям.
Сибирь явилась одним из районов, где порочные методы коллективизации применялись особенно широко. Здесь на основе постановления Сибкрайкома ВКП(б) от 2 февраля 1930 г. и других директивных решений был принят авантюристический курс завершения коллективизации уже весной 1930 г., огромный размах получило
81
Глава III
насильственное объединение крестьян в бумажные коммуны-гиганты, происходило в больших масштабах принудительное обобществление всего скота. В первой декаде марта 1930 г. уровень коллективизации в Сибири
достиг 52,9% 2.
В соревнование по принятию все больших и больших темпов коллективизации включались даже отсталые национальные районы. Так, Ойротский обком партии еще 5 декабря 1929 г. объявил Уйманский, Онгудайский и Усть-Канский аймаки районами сплошной коллективизации, а 8 февраля 1930 г. вынес решение о сплошной коллективизации области, при осуществлении которой было допущено массовое насилие к сельским жителям: насильственный загон в коммуны, аресты недовольных крестьян и служителей культа 3. Массовое закрытие церквей и молитвенных домов было распространено и в других регионах Сибири. В Бурятии областной совет СВБ (Союз воинствующих безбожников) принял решение: «Каждый аймрайсовет должен добиться в течение 1930 г. закрытия минимум одного дацана или церкви в своем районе» 4. Факты свидетельствуют, что в ряде районов создание колхозов начинали «со снятия с церквей колоколов», что признавал и Сталин 5. По данным 100 районов Западной Сибири на середину 30-х гг. из 1518 молитвенных зданий было закрыто 726. Из них использовано под культурно-просветительные учреждения — 560, под склады — 72, закрыто, но не использовано — 55, сломано или сгорело — 66. Из незакрытых молитвенных зданий (803) функционировало меньше половины — только 374. Численность служителей культа всех направлений сократилась по сравнению с дореволюционной в десятки раз и составила лишь 377 чел.6
Подобная политика вызвала острое недовольство и нередко противодействие крестьян, проявлявшееся в бегстве из деревни, массовом забое скота, антиколхозных выступлениях, выходе из колхозов. За январь-март 1930
82
Переход к массовой коллективизации
г. в стране произошло не менее 2200 массовых выступлений, в которых участвовало около 800 тыс.чел., то есть в 1,7 раза больше, чем за весь 1929 г.7 О нарастающих размерах ан тиколхозных выступлений в Сибири свидетельствуют следующие данные: в декабре 1929 г. было зарегистрировано одно массовое выступление, в котором участвовало 100 чел. в январе 1930 г. — 8 выступлений и .1700 участников, в феврале — 22 выступления и свыше 2,5 тыс. участников, а за 10 дней марта — 16 выступлений и 2,2 тыс. участников. Только с 1 февраля по 10 марта 1930 г. органы Советской власти «разоблачали» в Сибири 19 «повстанческих организаций», 465 «группировок», в которых состояло свыше 4 тыс. сельских жителей 8.
В деревне создалась напряженная политическая обстановка, под угрозу было поставлено, как косвенно признавалось в резолюции XVI съезда ВКП(б), само существование большевистского режима 9. Об этом же говорилось и в письме ЦК от 2 апреля 1930 г. «О задачах колхозного движения в связи с искривлениями партийной линии»: «Практика голого администрирования в деле коллективизации, сопровождавшаяся перенесением на середняков методов борьбы с кулаком, подрывает доверие широких масс крестьянства к политике партии и Советской власти». В письме отмечалось «наличие антиколхозных массовых выступлений» в ряде районов, в том числе и в Сибири, и подчеркивалось, что если бы не были приняты меры по исправлению ошибок, то «мы бы имели теперь широкую волну повстанческих крестьянских выступлений, добрая половина наших низовых работников была бы перебита крестьянами...» 10 Под давлением обстоятельств были приняты срочные меры по смягчению ситуации. 2 марта 1930 г. был опубликован в «Правде» переработанный Примерный устав сельскохозяйственной артели, который, в частности, разрешал иметь колхозникам личное подсобное хозяйство, а также статья И.В.Сталина «Го
83
Глава III
ловокружение от успехов». 14 марта принято постановление ЦК «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». Сталин, хотя и осудил допущенные в ходе форсированной коллективизации «извращения», но, во-первых, объединение (в значительной мере принудительное) к 20 февраля в колхозы 50% крестьян расценивал как «серьезный успех», во-вторых, всю ответственность свалил на местных «головотяпов», у которых «закружилась голова от успехов, и они лишились на минутку ясности ума и трезвости взгляда» и.
Подобная оценка вызвала известную растерянность среди местных работников, многих коммунистов, так как директивы на форсирование колхозного движения давали Сталин, Молотов, Каганович и ряд других руководителей партии, Колхозцентр (особенно его председатель Г.Н.Каминский), Наркомзем, «Правда», «Известия» и другие центральные газеты. Это отразилось в многочисленных обращениях по этому поводу в ЦК партии и лично к Сталину некоторых руководителей местных партийных организаций, а также рядовых коммунистов. Голоса протеста прозвучали и из Сибири. Секретарь Бара-бинского окружкома партии Вальдин на заседании Сибкрайкома в апреле 1930 г. в ответ на вопрос присутствующего Л.М.Кагановича о настроениях коммунистов говорил: «Настроение у коммунистов такое, что с этим делом и тов. Сталин и ЦК запоздали, что все эти искривления не первый день, и если исправлять, то нужно было бы по этому делу ударить значительно раньше. Такое настроение было на Татарском и Барабинском районных совещаниях... Настроения второго порядка, что сейчас отыгрываются на нас, на низах, стрелочниках, а не думают сколько путаницы внесла Москва, которая переменила устав... Мы сначала принимали старый устав Колхозцентра, только успели его проработать, как был опубликован новый Устав» 12. В том же духе высказывались многие. Так, в Новосибирском округе бывший
84
Переход к массовой коллективизации
партизан, член партии Гаврилов заявил, что «теперь во всех перегибах винят низы, вынуждая их извиняться перед крестьянством, тогда как тот же Сталин их заставлял недавно делать обратное» 13. В информации Сибкрайкома партии 29 марта 1930 г. говорилось, что «во многих местах статья «Головокружение от успехов» и постановление ЦК были истолкованы неверно, а кое-где эти установки внесли растерянность и недоумение работников» 14. В настоящее время становится очевидной справедливость этих высказываний: несомненно, что главную ответственность за эскалацию насилия над крестьянами в начале 1930 г. несет Сталин и его ближайшее окружение.
Встает вопрос: почему именно в конце 1929 г. Сталин и его окружение смогли осуществить резкий поворот в политическом курсе, отбросив только что принятый в мае 1929 г. V Всесоюзным съездом Советов первый пятилетний план? Решающим с точки зрения времени поворотом, по-видимому, было то, что 1929 г. (год 50-летия Сталина, чрезмерно торжественно, с неуемными восхвалениями отмеченный) был годом полного утверждения культа «вождя всех времен и народов»: он разгромил «правый уклон», куда были зачислены крупные деятели партии Н.И.Бухарин^ А.И.Рыков, М.П.Томский (последние в то время возможные соперники Сталина в борьбе за руководство партией и страной); важнейшие решения по изменению политического курса он начинает принимать единоначально, не обсуждая даже в ЦК партии. Если в апреле 1929 г. XVI партийная конференция, как можно судить по стенограмме, проходила в обстановке относительно свободной дискуссии (в частности, по вопросу возможности приема кулаков в колхозы), то уже на ноябрьском (1929 г.) Пленуме ЦК отдельные критические высказывания об «извращениях» в коллективизации (С.В.Косиора, С.И.Сырцова и др.) нередко пресекались возражениями-окриками (Сталина, Молотова и др.) и потонули в общем хоре ратующих за форсирование темпов.
85
Глава III
Принятие же всех последующих директивных решений на различных форумах проходило в обстановке единодушного одобрения дальнейшего «подстегивания» нереальных, авантюристических темпов индустриализации и коллективизации, прославления великих побед (в значительной части мнимых, одерживаемых тяжелой ценой человеческих трагедий) и «зодчего» этих побед.
Осуществить решающий поворот в политике Сталину и его окружению удалось, используя вызванные ими же трудности в развитии страны, инициируемые свертыванием нэпа. В конце 20-х гг., как уже отмечалось, сокращение производства и заготовок хлеба при резком увеличении потребности в нем в связи с ростом индустрии, городского населения (только механический прирост городского населения составил в 1929 г. 1,4 млн, а в 1930 г. — 2,6 млн чел. 15) создавало в стране критическую ситуацию. Она значительно была усугублена попытками сталинского руководства осуществить «скачок» в темпах создания индустрии. Задания только что принятого пятилетнего плана стали пересматриваться уже в середине 1929 г. В августе темпы развития цветной металлургии подверглись «коренному пересмотру» — задания пятилетки увеличились по основным видам продукции от 1,5 до 4 раз, в январе 1930 г. на 70% повышены задания по выплавке чугуна. Сталин делал попытки «теоретически» обосновать «бешеные темпы» развития индустрии. В статье «Год великого перелома», утверждая, что мы проблему накопления «с успехом разрешили своими собственными силами», он намечал план увеличения капитальных вложений в крупную промышленность с 1600 млн в 1928/29 г. до 3400 млн руб. в 1929/30 г., т.е. свыше чем в 2 раза. Однако вопрос о том, из каких источников можно, получить эти накопления, оставался открытым.
В соответствии с новыми директивами, вместо намечаемых по плану 21,5%, темпы роста промышленной продукции должны были достигнуть 32% 16. В докладе
86
Переход к массовой коллективизации
на XVI партийном съезде Сталин вновь «подстегивает» темпы индустрии, выдвигая задачу выполнения пятилетки «по целому ряду отраслей промышленности в три и даже в два с половиной года»: по чугуну задания повышались с 10 млн до 17 млн т, по цветной металлургии в 2 раза, по тракторам с 55 тыс. до 170 тыс.шт., по автомобилям со 100 тыс. до 200 тыс., по комбайнам (производство которых первоначально не планировалось) до 40 тыс. шт. и т.д. 17 В итоге выдвигалась задача довести прирост промышленной продукции до 45%. Нереальность и авантюристичность выдвигаемых задач показала жизнь: в действительности темпы подъема промышленности были значительно ниже не только намечаемых Сталиным, но и плановых заданий и составили по годам пятилетки соответственно 20,0%; 22,0; 20,5; 14,6 и 5,5%. По важнейшим видам продукции (в натуральном выражении) не были в 1932 г. выполнены даже плановые задания, а повышенные задания достигнуты только в конце 30-х и в 50-е гг. 18
В конце 20-х гг. в руководстве коммунистической партии и страны не было однозначной оценки причин возникших трудностей и путей их преодоления. Группа Бухарина высказывалась за поиски экономических методов решения проблем на базе нэпа. Главные причины «хлебного кризиса» она усматривала в несовершенстве механизма хозяйствования, в частности, в перекосах политики цен, и выход из кризисной ситуации видела в экономических мерах регулирования сельхозпроизводства и аграрного рынка.
Сталин и его окружение главными причинами трудностей считали обострение классовой борьбы, а путями их преодоления — «подавление классовых врагов», отказ от нэпа, переход к исключительно командно-административным методам в решении социально-экономических задач. Возникновение серии хлебных кризисов Сталин объяснял в основном «кулацкой стачкой». По его мнению, решить хлебную проблему можно было только
87
Глава III
путем широкого применения чрезвычайных мер против «саботажников» и всемерного «насаждения» колхозов и совхозов. Сталинское руководство, взяв курс на чрезмерное форсирование коллективизации, пыталось преодолеть все трудности за счет крестьянства, предполагая таким путем получить дополнительные средства для промышленности, создать надежную базу заготовок сельхозпродукции (колхозы и совхозы) и покончить с «последним капиталистическим классом» — мелкотоварным крестьянством.
Повороту курса коммунистической партии в конце 1929 г. — начале 1930 г. на непомерное взвинчивание темпов индустриализации и коллективизации со-действо-вала и инициируемая Сталиным борьба с «пра-вым» уклоном. Эта борьба, проводившаяся в 1928—1930 гг., начиная с 1929 г. из сферы идейного противоборства все более переходит в организационную. В условиях культа личности любое несогласие с искусственным формированием коллективизации начинает квалифи-цироваться как про-явление «правого уклона». М.И.Ка-линин отмечал, что местные работники форсируют темпы коллективизации не по доброй воле, а потому, что боятся, как бы их не обвинили в «правом уклоне» 19. В этих условиях формируется у работников психология «лучше перегнуть, чем недогнуть». Громить «правых» продолжали и после того, как на ноябрьском 1929 г. Пленуме ЦК они признали свои «ошибки». О необходимости и впредь наносить «сокрушительные удары» по «правому уклону» говорилось на XVI съезде партии. Та же направленность была в решениях и деятельности сибирских партийных организаций. Среди руководящих работников Сибири не было открытых сторонников Бухарина, поэтому здесь был выдвинут лозунг борьбы «с правым уклоном на практике», что тоже приводило к искусственному форсированию колхозного движения.
88
Переход к массовой коллективизации
89
В теоретическом переосмыслении и конкретно-историческом исследовании нуждается сталинская «теория» и практика «ликвидации кулачества как класса» — пожалуй, самая трагическая страница истории коллективизации. В основах марксистской теории, хотя и предусматривалась ликвидация сельских капиталистов, предполагалось два возможных пути ее осуществления — насильственный и мирный. Ф.Энгельс в работе «Крестьянский вопрос во Франции и Германии» писал: «От насильственной экспроприации, вероятно, мы и тут откажемся, но сможем, впрочем, рассчитывать на то, что экономическое развитие научит уму-разуму и эти упрямые головы». Ф.Энгельс полагал, что не нужно будет прибегать к экспроприации кулаков, если они «поймут неизбежность гибели их нынешнего способа производства и сделают из этого необходимые выводы» 20. Если брать ленинское «наследие» в комплексе (особенно его работы в годы нэпа), то можно придти к выводу, что В.И.Ленин, как и Ф.Энгельс, не исключал двух возможных путей ликвидации кулачества как класса: методами «комбедов-скими», насильственной экспроприации, и методами мирными, экономическими. Выбор того или иного пути определялся, по его мнению, особенностями исторической обстановки, формами сопротивления кулачества и эксплуататорских классов. В марте 1922 г. в замечаниях на тезисы Е.А.Преображенского, в частности по поводу категорического возражения последнего против насильственных способов борьбы с кулачеством, В.И.Ленин написал, что эта «фраза... (против «комбедовских способов») вредна и неверна, ибо война, например, может принудить к комбедовским способам». И далее Ленин добавлял: «В данный момент политика пролетариата по отношению к кулачеству и зажиточному крестьянству должна быть направлена главным образом на ограничение
его эксплуататорских стремлений.....Как «ограничивать»
кулаков, не останавливая роста производительных сил...» 21
Глава III
Даже в годы гражданской войны В.И.Ленин указывал на отличие кулачества от других эксплуататорских классов и не ставил задачи полной экспроприации кулаков. На заседании Петроградского Совета 12 марта 1919 г. Он отмечал: «Мы стоим за насилие против капиталистов, против помещиков и не только за насилие, но за полную экспроприацию того, что ими накоплено, мы за насилие против кулака, но не за полную его экспроприацию, потому что он ведет хозяйство на земле и часть накоплена им своим трудом. Вот это различие надо твердо усвоить. У помещика и капиталиста — полная экспроприация; у кулаков же отнять собственность всю нельзя, такого постановления не было...» 22
После окончания гражданской войны с переходом к нэпу Советская власть попыталась встать на путь экономического соревнования с капиталистическими элементами деревни. После XV съезда большевистской партии был взят курс на административно-экономическое вытеснение и политическую изоляцию кулачества. Новое изменение политики по отношению к зажиточному крестьянству происходит с середины 1929 г. Сам Сталин признавал это, подчеркивая, что «с лета 1929 г.» «наступил перелом в сторону политики ликвидации кулачества, как класса» 23 Что имел в виду Сталин?
Летом 1929 г. появился ряд постановлений, расширявших использование репрессивных мер против зажиточного крестьянства. 28 июля 1929 г. ВЦИК и СНК РСФСР принял уже упомянутое в предыдущей главе постановление: «О расширении прав местных Советов в отношении содействия выполнению общегосударственных заданий и планов», согласно которому в случае невыполнения заданий по хлебозаготовкам, устанавливаемых сельским сходом, местный Совет имел право в административном порядке увеличить его до пятикратного размера «с применением в случае необходимости продажи с торгов имущества». «При отказе от сдачи хлеба группами хо
90
Переход к массовой коллективизации
зяйств и противодействия по проведению хлебозаготовительного плана» местным Советам предоставлялось право привлекать к уголовной ответственности по 61 ст. УК РСФСР. В датированном тем же числом постановлении ВЦИК и СНК РСФСР «Об изменении статьи 61 уголовного кодекса РСФСР» усиливалась мера ответственности лиц, отказывавшихся «от выполнения повинностей, общегосударственных заданий или производства работ, имеющих общегосударственное значение». При отягчающих обстоятельствах, когда подобные действия совершались «группой лиц по предварительному соглашению с оказанием активного сопротивления органам власти», предусматривались строгие меры вплоть до «лишения свободы на срок до двух лет с конфискацией всего или части имущества, с выселением из данной местности или без такового» 24.
Репрессивную направленность имели и решения о недопущении зажиточного крестьянства в колхозы.
В принятом ЦК ВКП(б) 18 июля 1929 г. постановлении говорилось «о нецелесообразности приема кулака в состав колхозов и необходимости систематической работы по очистке колхозов от кулацких элементов, пытающихся разлагать колхозы изнутри» 25. Оценивая это постановление, В.П.Данилов и Н.А.Ивницкий справедливо заключают, что «многие семьи ставились в безвыходное положение, лишались будущего. Началась чистка колхозов от кулаков, причем само их вступление в колхозы рассматривалось как уголовно наказуемое деяние, а созданные с их участием колхозы квалифицировались как лжеколхозы» 26. В сентябре 1929 г. ВЦИК и СНК РСФСР приняли постановление о дополнении Уголовного кодекса статьями, предусматривающими уголовное наказание за образование лжеколхозов, а также за содействие их организации и деятельности 21. Понятие же «лжеколхозов» стало трактоваться на практике очень произволь-
91
Глава HUB
НО. i
В вопросе о приеме кулаков в колхозы вплоть до начала 1930 г. высказывались и иные точки зрения. Даже] после решения ЦК 18 июля 1929 г. проблема приема кулаков в колхозы с повестки дня не снималась. При подготовке проекта постановления ЦК о темпах коллективизации (5 января 1930 г.) подкомиссия во главе с К.Я.Бауманом предлагала самую многочисленную категорию «кулаков», готовых подчиниться и лояльно относиться к мероприятиям Советской власти, принимать в колхозы с 3—5-летним испытательным сроком, по истечении которого предоставлять им гражданские права 28. Это предложение было отклонено Сталиным и в постановление не вошло.
В сибирской партийной организации преобладающей была позиция — «кулаков в колхозы не пускать». На этот счет неоднократно принимались директивные решения и проводились многочисленные чистки колхозов и различных кооперативов от «кулаков». 5 декабря 1929 г. Сибкрайком ВКП(б) принял постановление «О чистке колхозов и других сельскохозяйственных объединений от кулацких элементов», в котором предлагал в срок до 15 февраля провести повсеместно «чистку», а наиболее активных кулаков выселять из районов сплошной коллективизации в необжитые в сельскохозяйственном отношении районы Сибири 29.
Вероятно, именно приведенные выше акты имел в виду Сталин, говоря о переходе с лета 1929 г. к политике «ликвидации кулачества как класса», хотя она в то время еще никем не была официально провозглашена. Указанные постановления послужили юридическим основанием для экспроприации значительных групп зажиточного крестьянства.
По мнению И.С.Степичева, «еще до массовой коллективизации в результате борьбы с кулацкими контрреволюционными выступлениями, привлечения кулаков к
92
Переход к массовой коллективизации
ответственности за совершения террористических актов против партийного и советского актива, а также борьбы с кулацким саботажем в хлебозаготовках по Восточной Сибири было экспроприировано около 26% состава кулацких хозяйств» 30. Статистические данные в целом по Сибири показывают, что такой процесс «раскулачивания» проходил повсеместно. Так, в Славгородском округе зимой 1929—1930 гг. «самоликвидировалось» 1206 хозяйств, квалифицируемых как кулацкие (24,7% их общего числа), «раскулачено» по пятикратному обложению 897 (18,4%), за отказ выполнения повинностей, общегосударственных заданий и работ (ст.61 УК) 768 (15,7%), по другим статьям 624 хозяйства (12,9%). В конце 1929 г. в крае свыше 1800 семей преимущественно зажиточных крестьян были выселены за пределы их прежнего местожительства 31.
Однако официальный курс на «ликвидацию кулачества» был выдвинут Сталиным в докладе на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 г.:»...от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества мы перешли к политике ликвидации кула-чества, как класса... Поэтому смешно и несерьезно распространяться теперь о раскулачивании. Снявши голову по волосам не плачут» 32. Этот курс в целом был закреплен в постановлении ЦК от 5 января 1930 г. Развернутая же программа по осуществлению «ликвидации кулачества» и массовых депортаций была намечена в секретном и до сих пор не опубликованном постановлении ЦК, принятом 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». На его основе 1 февраля ЦИК и СНК СССР принял постановление «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством», опубликованное тогда же в прессе и в «Собрании законов» 33. В этих постановлениях намечались конкретные мероприятия по осуществлению «раску-
93
Глава III
лачивания»: отменялось действие законов об аренде земли и применение наемного труда, у кулаков конфисковывались средства производства, скот, хозяйственные постройки, предприятия по переработке сельскохозяйственных продуктов и т.д.
Кулаки в зависимости от противодействия мероприятиям властей и хозяйственной состоятельности подразделялись на три категории. К первой категории был отнесен «контрреволюционный кулацкий актив, особенно кадры действующих контрреволюционных и повстанческих организаций, группировок и наиболее злостные, махровые одиночки». Они подлежали «немедленной ликвидации» — аресту, а их семьи выселению. Вторая категория («наиболее богатые кулаки, бывшие помещики и полупомещики, местные кулацкие авторитеты и весь кулацкий кадр, из которого формируется контрреволюционный актив, кулацкий антисоветский актив церковников и сектантов») должна была быть выселена «в отдаленные северные районы СССР». Кулаков третьей категории, признанных «лояльными по отношению к советской власти», первоначально предполагалось расселять (после «раскулачивания») в пределах своих административных районов на специально отведенных для них за пределами колхозных массивов землях. Общая цифра хозяйств, подлежащих раскулачиванию была определена в 3—5% для страны и 4—5% для Сибири.
Конкретные меры по организации депортации были намечены в секретной инструкции ЦИК и СНК СССР от 4 февраля 1930 г. «О мероприятиях по выселению и раскулачиванию кулаков, конфискации их имущества». Она строго регламентировала действия государственных органов различных уровней. В частности, ОГПУ поручалась «вся организация доставки и сама доставка кулаков в отдаленные местности»34. Функции ОГПУ расширялись и рядом других секретных решений. В феврале 1930 г. постановлением Президиума ЦИК СССР
94
No comments:
Post a Comment