Переход к массовой коллективизации
были законодательно расширены права ОГПУ по внесудебному преследованию крестьян. На основе решений ЦК ВКП(б), ЦИК и СНК в феврале ОГПУ был издан приказ N 44/21 «О ликвидации кулачества как класса». В нем говорилось: «...в самое ближайшее время кулаку, особенно его наиболее богатой и активной контрреволюционной части, — должен быть нанесен сокрушительный удар...» 35. Приказом ОГПУ создавались «тройки», в состав которых включались представители крайкомов (обкомов) партии и край— и облисполкомов, которые практически осуществляли репрессивные акции.
Аналогичные вышеуказанным постановлениям, инструкциям и приказам акты принимались на местах. В Сибири к «раскулачиванию» приступили на основании секретного постановления крайкома ВКП(б) от 2 февраля 1930 г. 36 и «озвучившего» его в печати постановления Сибкрайисполкома от 12 февраля 1930 г. 37 Для основных сельскохозяйственных районов страны «контрольные цифры» кулацких хозяйств, отнесенных к"1-й категории, определялись в 60 тыс. К хозяйствам второй категории отнесено было 150 тыс. семей 38. По мере развертывания сплошной коллективизации в других районах эти цифры должны были возрастать и определяться местными партийными комитетами совместно с органами ОГПУ. В Сибири центральные органы определили «контрольные цифры» по второй категории, подлежащей выселению 25 тыс. хозяйств. Местные органы, демонстрируя свою «сверхреволюционность», увеличили эту цифру до 30 тыс. 39 В итоге к лету 1930 г. в целом по Сибири было репрессировано около 10,5 тыс. кулаков, отнесенных к первой категории, выселено в отдаленные малообжитые и необжитые районы 16025 семей кулаков второй группы (82922 чел.). Остальные кулаки отнесены к третьей категории. Сибкрайисполком в телеграмме от 1 марта 1930 г., адресованной всем окрисполкомам, определил по округам состав и ориентировочную
95
Глава III
численность (около 50 тыс. хозяйств) кулаков этой категории, порядок расселения. Их предполагалось расселить до 1 апреля в пределах своих районов. Однако к намеченному сроку внутрирайонное расселение было проведено лишь в немногих местах, а с началом весеннего сева отложено. В связи с нехваткой рабочей силы значительная часть кулаков данной категории была мобилизована на строительство промышленных объектов (Кузнецкстрой, Кузбассуголь, Комбайнстрой и др.), а также на лесозаготовки, горнорудные предприятия и строительство совхозов 40.
В целом из выявленных (индивидуально обложенных) на середину 1930 г. в Сибирском крае 76,3 тыс. кулацких хозяйств было «раскулачено» 59,2 тыс. (77,6%), в том числе, как указывалось выше, (первая и вторая категории) по постановлению ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г., законодательно разрешавшему «раскулачивание» 26,2 тыс. (44%), остальные по другим причинам и, в значительной части, до принятия этого постановления (см. табл.3 приложения).
В официальных решениях партийных и советских органов постоянно декларировалось, что «раскулачивание» должно осуществляться по мере и на базе сплошной коллективизации. В действительности же насилие над крестьянами и «голое раскулачивание» практиковалось почти повсеместно и использовалось как средство подстегивания коллективизации. Так, в информации органов ОГПУ Сибкрайкому партии сообщалось: «Кампании раскулачивания был придан характер штурма, партизанского налета... наряду с этим не в единичных случаях задевался и середняк, даже бедняк, в том числе бывшие красные партизаны, красноармейцы... Кампания раскулачивания была превращена в стимул коллективизации» 41.
Почти во всех районах Сибири число экспроприированных крестьян значительно опережало число выявленных
96
Переход к массовой коллективизации
кулаков. Так, в Канском округе среди «раскулаченных» было свыше 20% середняков, в Красноярском округе неправильно «раскулачено» около 17% хозяйств и т.д. 42 В постановлении ЦК ВКП(б) от 14 марта 1930 г. «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении» отмечалось, что «в число «раскулаченных» попадает иногда часть середняков и бедняков, причем в некоторых районах процент «раскулаченных» доходит до 15, а процент лишенных избирательных прав — до 15—20" 43. Анализ конкретно-исторического материала подтверждает, что число таких районов было велико, и эти цифры приближаются к средним показателям по краю. Об этом свидетельствуют и данные гнездового обследования, проведенного в сибирской деревне в мае 1930 г. (табл.10).
Таблица 10
Размеры экспроприации кулаков по различным группам сельсоветов Сибирского края (с октября 1929 — по май 1930 г.), % *
Группа сельсоветов по
количеству раскулаченных
В гнездах районов сплошной коллективизации
В гнездах районов без сплошной коллективизации
В
среднем
Раскулачивание не проводилось
8,4
12,5
9,4
Раскулачено
до 3% хозяйств
45,6
37,5
43,8
от 3 до 10%
29,2
37,5
31,2
свыше 10% хозяйств
16,8
12,5
15,6
* Статистика Сибири: Сборник статей и материалов. Новосибирск,
1930. Вып.З. С.9.
97
Глава III
Приведенные данные показывают, что уже в мае 1930 г. «раскулачивание» охватило свыше 90% всех сельсоветов, причем процент экспроприированных крестьянских хозяйств был почти одинаково высокий как в районах сплошной коллективизации, так и в районах, где она еще не проводилась.
Даже официальные документы свидетельствуют о массовых случаях «перегибов» в процессе осуществления «раскулачивания». Вот один из типичных примеров грубого насилия и издевательства над крестьянами, приводимый в докладной записке ОГПУ, представленной Сибкрайкому партии. «В селе Б.Улуй Ачинского округа секретарь партячейки Лебедев организовал бригаду по вербовке середняков и бедняков в колхоз, которой дал следующую установку: «Всех отказывающихся от вступления в колхоз гоните сюда, в сельсовет, мы им покажем, как отказываться». К вечеру вся канцелярия сельсовета оказалась запружена бедняками и середняками. Последние по очереди вызывались к столу, где засели Лебедев, член бюро ячейки Лениш и секретарь ячейки ВЛКСМ Берман. Вызываемым задавались следующие вопросы: «Ну, ты куда записываешься: в ссылку или в колхоз?» Некоторые из крестьян отвечали: «Дайте, товарищи, подумать, надо с семьей посоветоваться». На это Лебедев и другие угрожающе заявляли: «Нам некогда ждать, мы обязаны провести коллективизацию в 24 часа. Если сегодня кто не запишется, завтра уже будет поздно, всех сошлем в Туруханск и Нарым». На замечание бедняка Митрофанова о том, что никто не имеет права насильно принуждать идти в колхоз — Лебедев ответил: «Всех вышлем, будь то бедняк или середняк. Кто не пойдет в коллектив — враг Советской власти. На этот счет есть постановление Сибкрайисполкома». Несмотря на угрозы, бедняки и середняки, не уяснившие себе задач коллективизации и отказавшиеся вступить, все были внесены в список выселяемых. Далее в записке ОГПУ следовал
98
Переход к массовой коллективизации
вывод: «Почти по всем округам Сибири в ряде сельсоветов нежелающие вступить в колхозы середняки и бедняки арестовываются или же подводятся под индивидуальное обложение, лишаются избирательных прав и раскулачиваются» 44.
Подобных свидетельств можно привести множество. В Маслянинском районе 9 февраля 1930 г. райком партии принял решение закончить коллективизацию в районе на 100% к 1 марта 1930 г. Секретарь райкома дал директиву: «Нужно взять кулака как класс, а также и середняка, который мешает в деле коллективизации, лучше перегнуть, чем недогнуть». В результате меры принуждения применялись ко всем категориям крестьянства. При проверке по 17 сельсоветам было выявлено 155 случаев экспроприации хозяйств, по налоговым спискам отнесенных к середняцким и даже бедняцким, за отказ вступить в колхозы 45.
К лету 1930 г. у сибирских «кулаков» было конфисковано имущества на сумму примерно 15 млн руб., из нее свыше 11 млн руб. были переданы в неделимые фонды колхозов (табл.11).
Стоимость конфискованного у кулаков имущества была крайне мала (326 руб. на хозяйство), даже по сравнению с 1929 г. имущественная состоятельность их сократилась более, чем в 2 раза. Эти данные свидетельствуют (даже при учете таких факторов, как занижение стоимости кулацкого имущества при описи и его расхищении активистами, что было «раскулачено» значительное количество трудовых крестьянских хозяйств.
О массовом «раскулачивании» подобных хозяйств свидетельствуют и данные о числе реабилитированных и восстановленных в правах. В январе 1930 г. на имя М.И.Калинина поступило около 11,5 тыс. жалоб. Анализ жалоб и ответов на них показал, что 68,5% жалобщиков были «раскулачены» (или назначены к «раскулачиванию») неправильно даже по меркам того времени. В некоторых
99
Глава III
краях и областях в 74—89 случаев из 100 «раскулачивание» было отменено46. В Сибирском крае на 1 июня 1930 г., по неполным данным, поступило 35,3 тыс. жалоб о неправильном «раскулачивании» и лишении избирательных прав; при рассмотрении 28,6 тыс. заявлений было удовлетворено, и 13,1 тыс. крестьян было восстановлено в правах 47.
Таблица 11
Размеры и состав имущества, конфискованного весной 1930 г. у хозяйств, отнесенных к кулацким, по Сибирскому краю *
Вид имущества
Всего конфисковано
Конфисковано в расчете на одно хозяйство
Средняя обеспеченность на 1 хозяйство
в 1929 г.
Деньги, руб.
166163
3,74
—
Облигации,
руб.
73564
—
—
Другие
ценности, руб.
2332
—
—
Крупный рогатый скот, голов
60698
1,36
2,71
Лошади, голов
56586
1,27
2,50
Овцы и козы, голов
143707
3,24
10,16
Свиньи, голов
13745
0,31
1,20
Всего
имущества,
руб.
14462644
326
—
* ГАНО, ф.З-П, оп.1, д.4095, л.125. 100
Переход к массовой коллективизации
Хотя в официальных документах — центральных и местных — не было недостатка в различных предостережениях от «голого раскулачивания», против «перегибов», «отрыва от масс» и т.п., однако наряду с ними давались указания «всемерно понимать и разжигать классовую ненависть масс по отношению к кулачеству и другим контрреволюционным элементам». В целом принимаемые постановления, инструкции и особенно практические указания, следовавшие сверху вниз, ориентировали не на ограничение, а на безудержное развязывание насилия. Вследствие этого, как отмечалось в одной из сводок ОГПУ Сибкрайкому партии, «у ряда районных работников и особенно низовых сложилось мнение, что выселение в данное время кулачества является началом их физического уничтожения и на последовавшие директивы смотрели как на прикрытие, маскировку вышестоящими органами проводимой расправы с кулачеством» 48. Об этом говорил и председатель Сибирского крайисполкома И.Е.Клименко на межокружном партийном совещании в апреле 1930 г.: «В большинстве районов занимались сначала ликвидацией кулака, а затем коллективизацией... Эта чрезвычайно важная политическая кампания — ликвидация кулачества — превратилась по существу в техническую кампанию и вместо того, чтобы эту кампанию увязать с коллективизацией, мы взяли просто с молотка продали кулацкое имущество, а затем начали заниматься коллективизацией» 49.
Официальные постановления предписывали даже выселяемым кулакам сохранять «некоторые элементарные средства производства в соответствии с характером их работы на новом месте», «минимум продовольственных запасов», до 500 руб. (на семью) денег. На практике во многих случаях эти постановления не выполнялись и семьи, отнесенные к кулацким, «раздевали догола». Документы свидетельствуют о массовом мародерстве как представителей властей — уполномоченных, милиции,
101
Глава III
так и сельских активистов, иногда увлекающих за собой часть бедняков и батраков. В.П.Данилов и С.А.Кра-сильников справедливо пишут: «Факты мародерства при раскулачивании и выселении поражают не исключительностью, а массовостью и обыденностью происходившего... Одни грабили напрямую, другие — «цивилизованно»: пользуясь своим положением, они искусственно занижали стоимость отнятого имущества для того, чтобы затем скупить его практически за бесценок» 50. Эта точка зрения подтверждается в «Докладной записке» ОГПУ Сибкрая (25 апреля 1930 г.), отмечающей, что во многих случаях «раскулачивание» граничит с «грабительством (...отбор полностью всего имущества вплоть до белья, предметов кухонной утвари и последнего обеда, вытаскивая такой из печи, и т.п., производство экспроприации нередко ночью, с немедленным выбрасыванием из домов, в том числе и женщин с грудными детьми, инвалидов, стариков без указания дальнейшего пристанища и т.д.)» 51. Подобные картины наблюдались почти повсеместно. В итоге значительная часть кулаков второй категории выселялась почти без имущества. Кулаки третьей категории, которым предписывалось оставлять часть средств производства с тем, чтобы они могли «выполнять определенные производственные задания по сельскому хозяйству и обязательства по сдаче продукции кооперативным органам» 52, в основной массе также экспроприировались полностью. По мнению органов ОГПУ, этот слой был «экономически разорен, неустроен, озлоб-лен — готовый материал для контрреволюционного движения» 53. Подобная практика не могла не вызывать протеста среди значительной части односельчан «раскулаченных». Вот типичное заявление середняка Фоминых из Ойротского округа: «Если бы был жив Ленин, то такого безобразия, такого обирательства никогда бы не было. Это кем-то делается назло Советской власти, чтобы она скорее развалилась. Шуточное ли дело, когда детей оставляют го
102
Переход к массовой коллективизации
лодными и босыми. Ведь как же тут народ не будет волноваться» 54.
Депортируемые кулаки во многих случаях не были обеспечены необходимым запасом продовольствия и в целом предписываемыми постановлением правительства «натуральными фондами». По данным органов ОГПУ Сибкрая, на конец марта 1930 г. из 8485 семей переселенцев (в 40 эшелонах 47160 чел.) без «натурального фонда» перевезено 2680 семей (в 9 эшелонах 14720 чел.), т.е. более четверти. Из числа необеспеченных было 3353 мужчин, 4174 женщин, 7174 детей. В числе выселяемых был большой процент стариков, детей, женщин с грудными детьми и беременных. Из выселенных весной 1930 г. в Нарым 16 тыс. хозяйств (82,9 тыс.чел.) дети составляли 38,3 тыс. (46%) 55.
Согласно постановлениям директивных органов спецпереселенцам полагалась норма — 300 грамм хлеба в день или 6,5 кг муки в месяц (работающим на освоении колонизационного фонда — 500 грамм хлеба; для сравнения — военизированной охране — 1200 грамм хлеба на человека). Однако вследствие отсутствия необходимых продовольственных запасов и эти скудные пайки сокращались в ряде мест в полтора-два раза 56. Особенно острый дефицит ощущался в снабжении семенами, инвентарем, в рабочем скоте. Об этом сообщалось из большинства районов вселения. Уже 7 марта 1930 г. руководство Томского округа сообщало в центр: «У прибывших эшелонов не оказалось лошадей, саней, сбруи... Все лошади абсолютно непригодны к передвижению на 300 километров, так как на месте отправки хороших лошадей заменили клячами...
При таком состоянии средств передвижения не только не приходится говорить о перевозке домашних вещей и двухмесячного запаса продовольствия, но даже нельзя перевезти детей и стариков, которых в эшелоне свыше 50%. Поэтому нам пришлось оставить в Томске все кулацкое
103
Глава III
имущество: домашние вещи, продовольствие и проч. ... Кулацкие обозы являются «саранчей» для тех населенных пунктов, через которые они проходят. На остановках они буквально поедают все: фураж, продовольствие» 57. Жители г.Енисейска в письме на имя М.И.Калинина сообщали: «В г.Енисейск наслали тысячи семейных крестьян, набили ими дома, дают в сутки 300 гр. хлеба взрослым и 200 гр. детям и больше ничего. Даже кипятку не дают. Дети мрут, старички тоже. Крестьяне осаждают жителей города и деревни нищенством и надрывают всем сердцем словами и горем своим. Начались болезни среди них от голода и скученности, вот-вот вспыхнет эпидемия тифа.
Все в ужасе от их рассказов о зверствах, проявленных к ним при выселении с мест и дорогой. Выселяли их так: мужей забирали в тюрьмы, а их семьи выгоняли в 50-градусные морозы с детьми на улицу, запрещая пускать в дома даже детей... 14 марта с.г. ночью приказали в один час собраться в дорогу, проявляя ужасную грубость... До Красноярска они везли муку, а в Красноярске ее отобрали всю, и теперь они питаются подаяниями по домам. Кулаков среди них мало, больше бедноты и горе грызет всем сердце... Насилие, грубость и хамство проявляли особенно председатель..., милиция, уполномоченный» 58.
В докладе начальника крайадмуправления наркому внутренних дел РСФСР Толмачеву, даже в начале июля 1930 г. после принятия ряда мер по хозяйственному обеспечению спецпереселенцев сообщалось об острой нехватке рабочего скота, орудий производства, семян: «На 7289 семейств, занятых сельским хозяйством, имеется в наличии: 4973 лошади, или средняя обеспеченность 68%, около 2500 комплектов обрабатывающих сель-хозорудий, требуется же 3644, или обеспеченность 68%; 12042 центнеров семматериала, или обеспеченность минимального посева из расчета 1 га на одно осевшее хозяйство 57%; обеспеченность поселков телегами,
104
Переход к массовой коллективизации
сбруей, скобяными товарами и т.д. крайне недостаточна» 59.
По официальным данным краевых органов, докладываемым в центр, в основном районе вселения — Нарыме имелись благоприятные условия для хозяйственной деятельности спецпереселенцев по освоению края: в среднем течении р.Оби на ее притоках Васюган, Кеть, Пара-бель и др. выделено более 2,1 млн га удобной для освоения земли, на которой могло разместиться около 100 тыс. хозяйств (при исчислении 5 чел. на хозяйство, при норме 4 га на едока) 60. По заключению специальной комиссии Западно-Сибирского крайкома партии и крайисполкома, «климатические условия всех выделяемых участков позволяют не только заниматься сельским хозяйством, и в частности полеводством, но и вести крупное хозяйство в масштабе совхозов» 61.
В действительности «кулаки» в основном выселялись в глухие, необжитые места, часто малопригодные для хозяйственного освоения. Главной заботой организаторов акции было расселение спецпереселенцев в таких отдаленных районах, оторванных от средств сообщения и поселений, чтобы исключить возможность бегства. Вот некоторые характеристики мест поселения, содержащиеся в «Докладной записке» ОГПУ Сибкрая (25 апреля 1930 г.). Район расселения в бассейне реки Ягыл-Яг: «Для с/х освоения этот район один из наиболее худших в части освояемости... Он представляет из себя массив, на 90% залесенный, почвенные условия не изучены, а по сообщению коменданта вызывают сомнения вообще их пригодность к земледелию... Громадные трудности, связанные отрезанностью и отдаленностью района от железнодорожной магистрали (400 верст), отсутствием дорог, годных для более или менее значительных перевозок в течение всего года» 62. Тутало-Чулымский район: «Северо-восточная часть района представляет собой совершенно необжитое таежное пространство... Почва земли
105
Глава III
в данном районе в преобладающем большинстве светлосерая подзолистая, почему для разведения с/х является скудной» 63. В другом «Докладе» начальника крайад-муправления наркому внутренних дел РСФСР говорилось: «Маковский район... по почвенным же условиям совершенно негоден — в одной части сплошные болота и в другой — песок» 64 Бывший старший комендант Чаинс-кой комендатуры Нарымского округа И.Т.Бочарников так описывает устройство 40 семей спецпереселенцев в начале 1930 г.: «...Согласно карт и предписаний свыше началось расселение людей на местности. Оно прошло без особых хлопот и выбора места для будущего села. Бралась «пачка» из трех—четырех тысяч людей и подконвойно сопровождалась до отметки Гулага. На карте с отметкой «новое поселение» значился лес или взгорье, или луг, а в действительности здесь хлюпало болото. А в ином месте селения предполагалось поставить посреди озера, которое на карте не значилось...
Скородельные селения перезимовки были поставлены в местах для жилья не приспособленных. Тухлую болотную воду нельзя было употреблять для питья. Начались болезни. Но главное был голод. Есть людям было совсем нечего... Цинга косила людей, от истощения и тифа сваливались тысячами. Хоронить мертвых не успевали. Трупы укладывали в штабелях на берегу рек...
После первой зимы от сорока тысяч человек лишенцев в живых оставалась еще половина. После второй — едва пять тысяч... Мужчин меньше, чем женщин. Стариков единицы. Детей — никого» 65.
Срочность проведения акции «раскулачивания» и спецпереселения, неподготовленность и непригодность многих мест расселения привели к многочисленным переселениям значительных контингентов на новые места. В сентябре 1930 г. только в Западной Сибири намечалось для переселения 4 северных отдаленных района тысячи «раскулаченных» из 9 пунктов временного
106
Переход к массовой коллективизации
расселения 66. Подобные передвижки с юга на север и в обратном направлении происходили в начале 30-х годов постоянно, что свидетельствовало о «экономическом беспределе» властей в хозяйственном использовании бесправной «рабсилы» и приводили к дополнительным человеческим жертвам. Так, большую массу выселяемых первоначально предусматривалось расселить в полосе проектировавшейся трассы железной дороги Томск-Енисейск. «Строительство так и не состоялось, — отмечают В.П.Данилов и С.А.Красильников, — а тысячи спецпереселенцев, заброшенных в таежную глушь, оказались жертвами амбиций политиков и частью погибли, частью позднее переселены из этих гиблых мест» 67.
Вполне естественно, что многие из экспроприированных крестьян встали на путь открытой или скрытой борьбы с режимом. Тем не менее участие кулаков в актах террора, «саботаже», «бандитизме» и восстаниях в советской историографии было сильно преувеличено. Среди участников всех форм и методов борьбы с властями абсолютно преобладали середняки и бедняки. Массовый исход весной 1930 г. насильственно загнанных крестьян из колхозов (почти двух третей из числа вовлеченных), забой ими скота, принявший катастрофические размеры (к марту 1930 г. в сравнении с 1928 г. поголовье разных видов скота сократилось от четверти до половины), бегство десятков тысяч сельских жителей, спасавшихся от «раскулачивания», в город — все это убедительное свидетельство неприятия крестьянами насильственной коллективизации.
107
ГЛАВА IV «РАСКУЛАЧИВАНИЕ» В 1931-1934 ГГ.
Партийно-государственная политика «раскулачивания» не была одноразовым актом весны 1930 г. По сути дела, она продолжалась до середины 30-х годов, но носила не постепенный, а как бы «взрывной» характер; в ее проведении были свои переломы, этапы, которые инициировались сверху. Наблюдалась закономерность: как только ослабевал административный нажим, колхозное движение затухало (как это было в середине 1930 г.) или даже шло вспять (отлив из колхозов в первой половине 1932 г.). Ответом властей на «антиколхозное» поведение крестьян было новое усиление административного гнета и прежде всего новый виток репрессий против «классовых врагов — кулаков».
Наступление на кулачество перманентно обосновывалось властями обострением классовой борьбы в деревне, все более изощренными происками «кулаков» и их «пособников» во всех сферах жизни. Об этом свидетельствуют многочисленные документы партийных и советских органов. Так, в обращении Сибкрайисполкома 9 июля 1930 г. к председателям окрисполкомов, райисполкомов и сельсоветов края «О пресечении вредительской деятельности кулачества» говорилось: «Кулачество, выселенное из районов сплошной коллективизации, не прекращает борьбу против правительственных мероприятий и, покидая места новых поселений, возвращается снова, группируя вокруг себя наиболее отсталые элементы деревни, пытается организовать выступления и вредительские акты против бедноты и колхозов» 1. В письме Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) ко всем райкомам партии «О завершении сплошной коллективизации в крае» от 19 июля 1931 г. говорилось: «Самым опасным врагом являются правооппортунистические настроения, счита-
108
раскулачивание в 1931—1934 гг.
ющие, что с кулаком покончено, что классовая борьба в деревне ликвидирована, что дальнейший процесс колхозного строительства пойдет в спокойной обстановке, самотеком. Нужно решительно ударить по этим вреднейшим настроениям» 2. Политическая обстановка в деревне в действительности была напряженной. Часть разоренных и выселенных крестьян, бежавших из спецпоселков, вставала на путь борьбы с органами власти, организовывала вооруженные отряды, прибегала к террористическим актам и т.п. Особенно острой была политическая обстановка в Восточной Сибири, где повстанческое движение часто поддерживалось из-за рубежа. Секретарь Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) отмечал: «В нашем крае классовая борьба принимает очень часто иные формы, чем в других краях и областях. Наш край граничит с империалистической Японией, которая спит и видит, как бы организовать нападение на Советский Союз. Она упорно готовится к войне и делает все, чтобы помешать социалистическому строительству. Империалисты Японии используют остатки капиталистических элементов на территории Восточной Сибири, они вдохновляют кулачество, снабжая их всем необходимым, организуют из них шайки, которые нападают на наши колхозы. Банды состоят из кулацких элементов, белогвардейцев и бывших забайкальских жителей, которые все это время жили за границей. Они организуют банды не только в Забайкалье, но и в других районах» 3.
В документах первой половины 30-х годов (а иногда и более позднего времени) проявления недовольства крестьянства в колхозах и вне колхозов (протесты против незаконных поборов, произвола властей, хозяйственной неустроенности в колхозах и совхозах и т.п.) квалифицировались директивными органами как происки «классовых врагов — кулаков». Властями был выдвинут лозунг о «классовой борьбе внутри колхозов». Методы «контрреволюционной деятельности кулачества» внут
109
Глава IV
ри колхозов перечислялись в справке Запсибкрайкома ВКП(б) в январе 1931 г.: а) «Сколачивание вокруг себя ядра «единомыслящих», своего кулацкого «актива». Создание такого «актива» кулак пытается осуществить самыми различными способами; в некоторых случаях кулаками для этой цели используются родственные связи, иногда — прямой подкуп, спаивание, запугивание, всевозможные провокации и т.д. б) Натравливание одних групп колхозников на другие, разжигание борьбы между бедняками и середняками, батрачеством и квалифицированными рабочими, в) Распространение среди колхозников рваческих и иждивенческих настроений, срыв производственной дисциплины и организации труда и др.» 4
В официальных документах утверждалось, что кулачество, якобы, по-прежнему пытается проникнуть с целью вредительства не только в колхозы, но и в органы власти — Советы. В сводке Западно-Сибирского краевого исполнительного комитета о выборах в Советы в 1931 г. сообщалось: «В обстановке ожесточенной классовой борьбы за Советы, в частности в период выдвижения кандидатов, кулачество прилагало все усилия к тому, чтобы через «подкулачников», через своих близких лиц провалить кандидатуры колхозников, батрачества, бедноты и лучших середняков на выборах для того, чтобы теми или иными путями протащить свою агентуру в Советы» 5. При выборах в сельсоветы в 1931 г. в Западно-Сибирском крае было лишено права голоса 4,7% «кулаков» и других «антисоветских элементов» 6. Однако полностью избежать «кулацкого засилия» не удалось. В постановлении Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) от 21 апреля 1931 г. «Об итогах перевыборов Советов» отмечалось «засорение отдельных сельсоветов кулацкой агентурой как результат слабой борьбы с кулачеством» 7. Во время отчетно-довыборной кампании 1933 г., по данным 75 районов, из
110
раскулачивание в 1931—1934 гг.
состава сельсоветов было отозвано 1256 «классово чуждых элементов», «проводивших кулацкую линию» 8.
В ответ (по официальной версии властей) на усиление «противодействия кулачества», а в действительности для «подстегивания» колхозного движения (уровень коллективизации крестьянских хозяйств с июня 1930 по январь 1931 г. поднялся в Западной Сибири лишь с 21,8 до 22,5%, в Восточной Сибири — с 16,3 до 20,2% 9) зимой 1930—1931 гг. был принят ряд решений о дополнительных акциях экспроприации и выселения вновь обнаруженных кулаков. Согласно постановлению Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) от 25 декабря 1930 г. «О мерах усиления борьбы с активностью кулачества против коллективизации» (а также аналогичному постановлению Запсибкрайисполкома от 30 декабря 1930 г.) районам предлагалось провести выселение «наиболее злостных кулаков, активно вредящих делу коллективизации, с конфискацией их имущества» В ходе реализации этих постановлений из 21 района края было выселено 717 семей, объявленных кулацкими, (3072 чел.) п. Весной 1931 г. на основе постановлений Запсибкрайкома ВКП(б) от 13 марта и Запсибкрайисполкома от 15 марта были проведены экспроприация и выселение небольшой группы кулаков из 14 районов сплошной коллективизации 12.
Проведенные акции носили ограниченный характер и в целях организации решающего поворота в колхозном строительстве в директивных центральных и местных органах стала созревать мысль о новой массовой операции по высылке кулацких семей из всех областей в отдаленные местности страны. По решению Политбюро ЦК и Совнаркома проведение намечаемой акции полностью передавалось органам ОГПУ. В соответствии с этими решениями ОГПУ 15 марта 1931 г. разослал на места (во все крупные краевые и областные центры, включая Новосибирск и Иркутск) «Меморандум о проведении массовой высылки раскулаченных». В нем говорилось:
111
Глава IV
«В целях полной очистки от кулаков (подчеркнуто автором) с мая по сентябрь 1931 г. намечено провести массовую операцию по кулачеству с высылкой в отдаленные местности Союза со всех областей». Местные органы ОГПУ обязывались установить и представить в СПО (секретно-политический отдел) ОГПУ не позднее 10 апреля данные о количестве всех хозяйств, «подлежащих высылке за пределы края», включая крестьян, ранее в начале
1930 г. отнесенных к третьей категории кулаков, а также бежавших из ссылки, «проникших на работу в промышленность, шахты, скрывающихся в городах, ...проникших в колхозы» 13.
Как видно из этого документа, с делением кулаков на три категории было покончено, речь шла о глобальной социальной чистке деревни и города. Сибирские партийные организации шли в «первых рядах борцов с кулачеством, за социальную чистоту общества». Уже 18 марта
1931 г. специально созданная комиссия ЦК ВКП(б) «по выселению и расселению кулаков» (во главе с А.Андреевым) одобрила предложения полномочного представителя ОГПУ по Западной Сибири Л.Заковского «о внутрикраевом переселении 40 тыс. кулацких хозяйств из южных районов края в северные» и.
27 апреля 1931 г. Запсибкрайком партии принял постановление «О ликвидации кулачества как класса». (Аналогичное постановление Запсибкрайисполком издал 5 мая). В постановлении крайкома указывалось на необходимость «экспроприации и выселению подвергнуть все твердо установленные кулацкие хозяйства и кулаков-одиночек из сельской и городской местности края, а также кулаков, проникших в колхозы, совхозы, предприятия, советские и кооперативные учреждения» 15.
Данные постановления даже формально не связывались с процессом коллективизации (на апрель 1931 г. в крае было коллективизировано лишь около трети крестьянских хозяйств), а служили еще в большей степени, чем
112
Раскулачивание в 1931—1934 гг.
раньше, средством ее ускорения, создавая в деревне обстановку безвыходности и невозможности другого пути, кроме колхозов. У выселяемых крестьян подлежали конфискации: «а) все недвижимое имущество; б) продуктивный и рабочий скот; в) сложный и простой сельскохозяйственный инвентарь; г) предприятия, сырье и полуфабрикаты; д) хлеб и семена; е) ценности и вклады». Запрещалось: «раздевание, отбирание белья, необходимой одежды, присвоение кулацких вещей и т.п. (т.е. случаи мародерства и издевательства)». Не подлежали конфискации: «одна лошадь, телега с упряжью, необходимый минимум земледельческих и других орудий производства (плуги, бороны, топоры, вилы и лопаты), предметы домашнего обихода, мануфактура, одежда, обувь (если количество их не выходит за пределы личного потребления, деньги до 500 руб. на семью» 16. Последнее положение часто нарушалось, «раскулачивали», как и весной 1930 г., «догола». Кроме того, следует иметь в виду, что к 1931 г. более или менее состоятельных крестьян в деревне уже не было. Исчезло большинство «кулацких» признаков: наем рабочей силы, аренда земли, сдача в аренду инвентаря и тягла, собственные промышленные заведения и др. М.И.Калинин, выступая 9 мая 1931 г. на совещании секретарей и членов ВЦИК и ЦИК, говорил, что правительство намеревалось внести поправки в закон о признаках кулачества, но после обсуждения данного вопроса вынуждено было отказаться от этого. «Старые признаки кулачества почти отпали, новые — не появились так, чтобы можно было их зафиксировать» 11. При «зачислении» в «кулаки», как правило, брались количественные данные налогового обложения 1928/29 г. — последнего года перед массовой коллективизацией, а иногда и более ранние данные — 1927 г. и даже дореволюционные, без учета наличной хозяйственной состоятельности, которая была резко подорвана. Сумма экспроприированного у подобных «кулаков» имущества в большинстве случаев была незна
113
Глава IV
чительной. Так, при учете объектов обложения сельскохозяйственным налогом в 1930/31 г. в среднем на одно хозяйство, отнесенное к кулацким, в Западной Сибири было выявлено 2,7 га посева, 1,3 лошади, 1,4 головы крупного рогатого скота, 2,9 овец и коз; неземледельческие доходы за год составили лишь около 65 руб. 18 У выселившихся в мае-июне 1931 г. «кулаков» сумма имущества была еще меньшей. В «Докладной записке» в ЦК ВКП(б) в мае 1931 г. Запсибкрайком ВКП(б) и Запсиб-крайисполком констатировали: «За последние 1,5 года экономические основы кулацких хозяйств были резко подорваны... Проведенное нами в марте выселение кулацких хозяйств из 14 районов сплошной коллективизации показало, что огромное большинство кулаков имело очень ограниченное хозяйство»19.
Всего в мае 1931 г. в Западно-Сибирском крае было выселено в 12 северных комендатур (Нарым) 43852 хозяйства (182327 чел.)20. В это число входила часть крестьянских семей, экспроприированных еще весной 1930 г., но остававшихся в течение года в местах прежнего жительства, частично вступивших в колхозы, совхозы, переехавших в город. Так, к моменту выселения состояли в колхозах 2422, в совхозах 586, на предприятиях 928, в госучреждениях 226 «кулаков»21.
Западно-Сибирский крайком ВКП(б), подводя итоги массовой экспроприации и выселения кулачества, в специальном письме от 19 июля 1931 г., адресованном всем райкомам партии, отмечал: «Экспроприация и выселение в мае 39788 кулацких хозяйств прошли успешно. Обреченный классовый враг оказался неспособным на открытое сопротивление...»22 «Антикулацкая» чистка была всеобщей: кроме бывших кулаков экспроприации и выселению подвергалась и часть крестьян, никогда в кулаках не числившихся. Так, по данным только 27 районов, были восстановлены в правах 2110 чел. — в большинстве своем середняки и бывшие красные партизаны 23.
114
Раскулачивание в 1931—1934 гг.
Кроме собственных Сибирь принимала «кулацкие кон-тингенты» и из европейских районов страны. В августе 1931 г. в южные промышленные комендатуры Западной Сибири присланы по направлению ОГПУ 9923 крестьянские семьи (50300 чел.) из Башкирии и Московской области (примерно в равной доле — по 5 тыс. семей)24.
Следует отметить, что сибирские парторганизации, не раз выступавшие «передовиками» в антикулацких акциях, начали в июле 1931 г. высылку дополнительно 46550 кулаков (помимо уже выселенных 40 тыс. хозяйств), о чем ходатайствовали перед центральными органами. Политбюро ЦК ВКП(б) 20 июля 1931 г. в этом ходатайстве краевым органам отказало (соответствующее распоряжение приняло и ОГПУ). Подобная позиция центральных органов мотивировалась неподготовленностью хозяйственных органов к приему и устройству переселенцев 25.
По данным центральных органов ОГПУ всего за 1930—1931 гг. в спецкомендатуры Западной Сибири выселена 70781 крестьянская семья, из них 52922 местных и 17859 — из европейских районов страны (из Украины, Московской и Ленинградской областей, Башкирии)26. Основным адресом ссылки был. Нарымский край, где в сентябре 1931 г. насчитывалось 49,4 тыс. выселенных семей (около 215 тыс.чел.); кроме того, около 16 тыс. семей (свыше 81,7 тыс.чел.) спецпереселенцев находилось в южных комендатурах 21.
Аналогичные процессы проходили и в Восточной Сибири. Уже весной 1930 г. в северные районы Восточной Сибири было выселено примерно 12 тыс. хозяйств (около 58 тыс.чел.), из них 6,9 тыс. семей местных крестьян, остальные — из центральных районов страны. По неполным данным налогового учета, на январь 1931 г. в крае оставалось 2667 хозяйств, отнесенных к кулацким, (0,8% всех крестьянских хозяйств)28. Рядом постановлений директивных органов весной 1931 г. (постановление Вос
115
Глава IV
точно-Сибирского крайкома ВКП(б) от 11 марта 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулачества в районах и селах сплошной коллективизации» и др.) экспроприации и выселению подверглись практически все оставшиеся квалифицированные кулацкими хозяйства. Прежде всего они были выселены из пограничных районов. В специальном письме Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) райкомам партии от 16 марта 1931 г. говорилось: «Классовая борьба в деревне принимает все более обостренные формы. Эта обостренность сопровождается активизацией кулацко-белогвардейского элемента вообще, в частности в пограничных районах, где за последнее время эта активность проявлялась в форме подготовки вооруженного выступления против Советской власти. Растущая повстанческая активность кулацко-белогвардейского элемента подтверждается рядом вскрытых и ликвидированных крупных повстанческих контрреволюционных организаций...
В целях предотвращения этой активности бюро крайкома постановило произвести соответствующие мероприятия по выселению кулаков и их семейств из пограничных районов»29. Экспроприации и выселению подлежали отнесенные к кулацким хозяйства Быркинского, Нерчинско-Заводского, Акширского, Борзинского, Кырен-ского, 60-километровой полосы Оловянинского и части Усть-Карийского районов. Почти целиком выселялись (принудительно мобилизовывались после экспроприации в горнорудную промышленность) кулаки из других районов. Так, в Братском районе весной 1931 г. было «раскулачено» 58 семей, из них 48 — выселено 30. Правда, в официальных документах не было недостатка в декларациях об осторожном подходе к определению выселяемых, допускалась даже возможность при определенных условиях приема части «зажиточных хозяйств» в колхозы. В постановлении Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) от 11 марта 1931 г. была дана следующая установка по этому
116
Раскулачивание в 1931—1934 гг.
вопросу: «Зажиточные хозяйства, желающие вступить в колхоз, принимаются на следующих условиях:
а) если не замечены в антисоветской деятельности и имеют положительный отзыв бедняцко-середняцкого и колхозного актива;
б) своевременно и полностью выполнили все государственные обязательства и твердые задания;
в) при условии сдачи ими всего имущества в неделимый обобществленный фонд колхоза;
г) в случае выхода или исключения из колхоза все имущество этого хозяйства остается в колхозе» 31.
Рекомендовалось также не подвергать «раскулачиванию» и выселению ту часть «кулацкой» молодежи, которая проявляла лояльное отношение к Советской власти и порывала с эксплуататорским прошлым своих родителей, что имело важное значение для вовлечения молодого поколения в социалистическое строительство и его постепенного перевоспитания 32.
Однако эти рекомендации не практике применялись редко. Судьба крестьян, названных властями «кулаками», здесь была не менее трагична, чем в других районах страны. Всего по данным органов ОГПУ в 1930—1931 гг. в комендатуры Восточной Сибири было выселено 26555 семей (около 91,7 тыс.чел.), из них 16068 семей из «своих» районов и 10487 семей из европейских районов страны (из Украины, Центрально-Черноземной и Ленинградской областей, Средней Волги и Башкирии) 33.
В целом по стране в 1930—1931 гг. в отдаленные районы было выселено 381026 крестьянских семей, 1803392 чел. (в это число не входят кулаки, заключенные в тюрьмы и лагеря, отнесенные к «первой категории» и др.)34. Общее же число экспроприированного кулачества было значительно большим и приближалось примерно к 1—1,1 млн семей: около 200—250 тыс. сумели «самораскулачиться», 400—450 тыс., которые «должны были расселяться отдельными поселками в пределах краев и областей пре
117
Глава IV
жнего проживания (третья категория), в массе своей после конфискации имущества и разных мытарств также ушли из деревень и слились с населением строек и городов»35. Точное число «раскулаченных» и выселенных в Сибири источники выявить также не позволяют (свыше четверти выселяемых бежало как в пути следования, так и с мест водворения; кроме того, неоднократно происходило перемещение отдельных групп кулаков из южных районов в северные и обратно). Приведенные ранее данные позволяют заключить, что в середине 1931 г. в Сибири в местах выселения находилось примерно 100 тыс. семей спецпереселенцев (около 390 —400 тыс.чел.). Из этого числа местные сибирские крестьяне составляли около 74 % (4,7% всех крестьянских хозяйств). Общее число репрессированных крестьян, официально отнесенных к категории «кулаков», значительно превосходило эту цифру. Динамику численности спецпереселенцев в Сибири в 30-е гг. см. в табл.12.
Таблица 12 Динамика численности спецпереселенцев * в Сибири в 30-е гг.**
Год
Человек
Западная Сибирь
Восточная Сибирь
1 января 1932 г.
265846
91720
1 января 1933 г.
227684
91789
1 января 1934 г.
289431
79060
1 июля-1938 г.
242684
119182
1 января 1940 г.
240230
84491
* До 1934 г. отправленные в «кулацкую ссылку» крестьяне назывались спецпоселенцами, а с 1934 г. - трудпоселенцами.
** Источник: Земсков В.Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. N 10. С.4—8, 8 9.
118
Раскулачивание в 1931—1934 гг.
Вследствие плохого обеспечения имуществом, продовольствием, хозяйственной неустроенности и тяжелых условий жизни на местах вселения происходило массовое бегство, особенно молодежи в города, частично на прежнее место жительства. С мая по сентябрь 1931 г. из районов Нарыма бежало 16,1 тыс.чел., т.е. 27% депортированных. Из Кулайской комендатуры из 8891 ссыльнопоселенцев разбежалось 7284 «вследствие невозможности сельскохозяйственного и промыслового освоения района» 36.
Начиная с 1933 г. спецпоселки пополнились выселенцами из «новых» социальных слоев: «деклассированными элементами» («чистка» городов) и «рецидивистами» (частичная разгрузка тюрем и лагерей для восполнения дешевой рабочей силы. В 1933 г. в Западную Сибирь было выселено 131,5 тыс. «нового контингента», из которых около 72 тыс. расселено в комендатурах. Проведенная акция еще более ухудшила материальное положение спецпереселенцев и социальный климат в комендатурах: наглядным свидетельством этого была трагедия массового голода и произвола (людоедство, убийства и т.п.) ссыльных на острове Назино летом 1933 г. Смертность на о.Назино и в «штрафной» Александро-Ваховской комендатуре достигла катастрофических размеров: в последней только за четыре месяца 1933 г. умерла одна треть от общей численности спецпереселенцев и примерно столько же бежало 31. Побеги были естественной и практически единственно возможной формой протеста обездоленных, несчастных людей. Зафиксирован лишь один случай массового восстания спецпереселенцев в конце июля — начале августа 1931 г. в Пар-бигской комендатуре. В целом же по Сибири с конца 1929 г. до середины 1931 г. произошло более полутора десятков вооруженных восстаний крестьян против насильственной коллективизации 38.
119
Глава IV
Следует также иметь в виду, что насильственная экспроприация была основным, но не единственным методом «ликвидации кулачества как класса». Этой цели в полной мере отвечала налоговая политика. Все хозяйства, квалифицированные как кулацкие, подлежали индивидуальному обложению. Ставки налога на них были увеличены и взимались по специальной шкале без учета едоков, с резко выраженной прогрессией, расширялся перечень признаков кулацких хозяйств, резко повышалось обложение неземледельческих доходов. Помимо сельхозналога кулаки должны были выплачивать самообложение и культсбор, которые находились в прямой пропорции с размером сельхозналога. При доходе в 1500 руб. налоговые платежи превышали весь доход подобных хозяйств, поэтому для их выполнения изымались весь годовой доход и часть имущества, что вело к фактическому «раскулачиванию»39. Такую же направленность имела и заготовительная политика: для кулаков устанавливались твердые задания, при невыполнении которых их имущество подлежало продаже, а к «злостным саботажникам» применялись репрессивные меры, вплоть до выселения. Влияние экономических мер на ликвидацию кулачества не было одинаковым в разных районах (в частности, в Восточной Сибири их роль была, по-видимому, значительно большей, чем в Западной Сибири), но везде они носили ограниченный характер. Главным средством ликвидации «кулачества» повсеместно была насильственная экспроприация. В связи с тем, что практически все крестьянские семьи, отнесенные к кулацким, в большинстве районов (за исключением национальных окраин) были экспроприированы и выселены, центральные власти решили в 1932 г. прекратить массовое выселение кулачества. В дальнейшем допускалось принудительное перемещение небольшими группами только тех кулаков, которые продолжали вести активную борьбу против власти и колхозов, после проверки и предварительного точного
120
Раскулачивание в 1931—1934 гг.
определения возможности хозяйственного устройства их по месту нового поселения 40. Однако это решение в полной мере не выполнялось и выселение сравнительно крупных отрядов крестьянства происходило и в 1932—1933 гг., а в целом «кулацкая ссылка» с временными отливами продолжалась до 50-х годов.
По данным официальных органов процесс «ликвидации кулачества как класса» после весенне-летней кампании 1931 г. еще не был завершен: в стране осенью оставалось около 150 тыс. кулаков, кроме того, и экспроприированные «кулаки», «расползавшиеся по лицу всей земли», продолжали, якобы, активную враждебную деятельность. Сибирские директивные органы также считали, что кулацко-зажиточные хозяйства сохраняли существенные позиции в экономике. Из этого исходили директивные органы в налоговой и репрессивной политике. По данным 104 районов Западно-Сибирского края, твердые индивидуальные задания по хлебозаготовкам в 1931 г. получили 35,4 тыс. хозяйств, что составляло 3,7% к общему числу хозяйств и 9,2% к числу единоличных хозяйств 41. В Восточно-Сибирском крае в 1931 г. индивидуально обложено было около 2,7 тыс. хозяйств (12,7 тыс. чел.) 42. Местные партийные и государственные органы выявляли все новые и новые слои «кулачества», якобы, все изощреннее вредившие колхозному движению. Нередко неудачи и трудности колхозного строительства по-прежнему объявлялись происками «классовых врагов -кулаков». В действительности новый отлив крестьян из колхозов в 1932 г. (с января по апрель 1932 г. в Западной Сибири в колхозы вступило 17 тыс., а выбыло 44 тыс. хозяйств, в Восточной Сибири уменьшение числа крестьянских хозяйств в колхозах продолжалось в течение всего 1932 г. и составило 26,5 тыс.43) был вызван организационно-хозяйственной слабостью коллективных хозяйств, низкой оплатой на трудодень, чрезмерным администрированием в проведении хлебозаготовок, неуро
121
Глава IV
жаем 1931 г. и обострившимися продовольственными затруднениями.
В решениях партийных и государственных органов при объяснении возникавших трудностей акцент делался на враждебные действия кулаков. Так, в постановлении Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) от 2 марта 1932 г. говорилось: «Разгромленное кулачество, потерпевшее поражение в своих открытых выступлениях против колхозов, направляет свои усилия на развал колхозов изнутри. С этой целью кулаки проникают в колхозы, ведут систематически контрреволюционную агитацию, стремятся формировать вокруг себя отсталые элементы из колхозников, играя на мелкособственнических пережитках, разжигают потребительские, уравнительные тенденции, ведут борьбу против ударных темпов работы, против методов соцсоревнования, агитируют за обезличку, разлагают трудовую дисциплину среди колхозников». В постановлении отмечалось, что «произведенным по краю переучетом выявлено до 7000 кулацких хозяйств, в том числе свыше 2000 хозяйств, проникших в сектор социалистического сельского хозяйства, которые проявляют настойчивую контрреволюционную деятельность по организации активного сопротивления всем хозяйственно-политическим мероприятиям, проводимым партией и Советской властью на селе»44. Аналогичная оценка поведения «остатков кулачества» дается в ряде решений Восточно-Сибирского крайкома партии 45. В связи с указаниями центральных органов начатую в Западной Сибири акцию по выселению 7 тыс. объявленных кулацкими хозяйств из-за неготовности районов вселения к хозяйственному обустройству спецпереселенцев пришлось приостановить: по решению Запсибкрайкома партии от 5 июня 1932 г. намеченным к выселению крестьянам, как исключенным из колхоза, так и ведущим индивидуальное хозяйство, отобранное имущество должны были возвратить 46. Однако репрессии (заключение в тюрьму,
122
раскулачивание в 1931—1934 гг.
высылка и т.п.) по отношению к довольно значительным группам кулаков, особенно в связи с хлебозаготовительными кампаниями 1931—1932 и 1932—1933 гг., продолжались. Во время заготовительной кампании 1931 — 1932 гг. в Западной Сибири было осуждено свыше 1 тыс. «кулаков» и около 4,7 тыс. «зажиточных крестьян»47. Директивные органы распространили практику объявлять «саботажниками» целые колхозы и распускать их. Так, постановлением Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) в марте 1932 г. только в Канском районе распущено 8 колхозов. Причина — «сопротивление выполнению хлебозаготовок», «засоренность кулацкими и антисоветскими элементами»48.
Хлебозаготовительная кампания 1932—1933 гг. проходила в сложнейших условиях, когда неурожай и голод поразили многие районы страны (особенно Украину, Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье, Казахстан и др.). Проведение в этих условиях жесткой заготовительной политики (конфискации всего общественного и личного зерна и т.п.), а также массовых репрессий привело к гибели миллионов крестьян. Это проявилось и во многих районах Сибири, особенно юго-западной ее части, также пораженной неурожаем и голодом. В ходе заготовительной кампании 1932—1933 гг. к уголовной ответственности привлечено в Западной Сибири (по данным прокуратуры) 15,7 тыс.чел., в том числе 2338 «кулаков и других нетрудовых элементов» (14,6%), 5842 единоличников, 3529 колхозников, 182 рабочих совхозов и МТС, 3255 должностных лиц49. Отсюда видно, что репрессии применялись к значительной части колхозников и единоличников, не выполнивших задания в силу недостатка продовольствия, порожденного объективными трудностями (низкие валовые сборы зерна, напряженность хлебозаготовительных планов, низкие заготовительные цены). Меры наказания были очень суровые: 87,2% так называемых «кулаков» были приговорены к «лише
123
Глава IV
нию свободы», из них большинство — к расстрелу и заключению в тюрьмы и лагеря на срок свыше 10 лет. В записке краевого прокурора говорилось, что «большинство кулаков и единоличников осуждено преимущественно за хищение колхозного и совхозного хлеба»50. Массовые репрессии обрушились на крестьян после принятия по инициативе Сталина * «драконовского» закона от 7 августа 1932 г. об охране социалистической собственности, предусматривающего за хищение суровое наказание — расстрел с конфискацией всего имущества с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества. По этому закону в Западной Сибири только до августа 1933 г. было осуждено около 13,6 тыс. человек, в том числе за хищения в колхозах 8,5 тыс., из них рядовые колхозники составляли 3,9 тыс.чел., остальные — счетные работники, члены правлений, завхозы, а также «выходцы из классово чуждых элементов» — среди последних свыше 1,1 тыс. «кулаков»51. Закон был излишне суров (под его действие часто попадали лица за незначительные проступки); на практике своим острием он направлялся, в основном, против колхозников и единоличников, вынужденных в условиях нехватки продовольствия, а временами и голода, воровать хлеб. Даже в «Обзоре дел по преступлениям, предусмотренным законом от 7 августа», составленном в конце января 1933 г. прокурором Нарым-ского округа — основного района вселения экспроприированного крестьянства — отмечалось; «Нужно констатировать наличие таких фактов, когда этот закон применяется к таким действиям, которые ни по своей природе, ни по результатам причиненного вреда не могут быть признаны представляющими особую социальную опасность, требующую применения санкции этого зако
124
Раскулачивание в 1931—1934 гг.
на, что в известной степени смазывает эффективность борьбы и политическую сущность данного закона» 52.
Репрессивные методы против крестьянства широко применяли и политотделы МТС и совхозов в 1933— 1934 гг. — это массовые исключения руководящих колхозных кадров и рядовых колхозников из колхозов, чрезмерное администрирование, нарушение революционной законности. В первой половине 1932 г. в Западной Сибири было исключено и выселено около 1 тыс. «кулацких семей». К декабрю 1933 г. «чистку» в крае прошло 7773 колхоза, 25,3 тыс.чел. В результате снято с работы 6534 чел. — бригадиры, кассиры, завхозы, кладовщики и пр., из них 1109 чел. отдано под суд, 1025 чел. исключено из колхоза 53. В Восточной Сибири только с мая по июнь 1933 г. в районах деятельности 27 МТС изгнано из колхозов 236 «кулаков», бывших белогвардейских офицеров и т.п., ликвидировано 17 «контрреволюционных кулацких групп». За 1933 г., по данным 26 политотделов МТС Восточной Сибири, исключено из колхозов «как классово чуждых элементов» 153 председателя колхоза, 84 завхоза, 147 членов правления, 93 счетовода и бухгалтера, 83 кладовщика, 132 бригадира, 443 заведующих товарными фермами, кроме того, 2065 «рядовых» колхозников (всего 3,8 тыс.чел.) 54. Секретарь Абанского райкома партии (Восточно-Сибирский край) сообщал: «Во время самоочищения колхозов от кулацких и других чуждых элементов по колхозам района были допущены ошибки. Исключали,из колхозов как кулаков без достаточной проверки материалов, заявлений от исключенных. Районной и краевой комиссией большое количество было восстановлено в правах членов колхоза. Эти ошибки отразились в известной мере на приливе в колхозы, так как случаи неправильного исключения из колхозов использовали кулацкие элементы для того, чтобы задержать трудовое хозяйство от вступлений в колхоз под страхом, что «из колхоза исключат и останется без хо
125
Глава IV
зяйства» 55. В докладной записке оргинструкторского отдела Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) «Об извращениях и недостатках в работе по укреплению и оздоровлению колхозов», составленной в конце 1933 г., отмечалось, что «борьба за очищение колхозов принимает форму поголовной массовой чистки и в ряде мест левацких извращений и перегибов»56. Нарком земледелия СССР Я.А.Яковлев в начале 1935 г. признавал, что «за последние два года из колхозов исключены сотни тысяч колхозников», но лишь немногие из них были действительно неисправимыми врагами колхозов 57.
Репрессии против крестьянства не ослабевали и в середине 30-х гг. Даже в хлебозаготовительную кампанию 1934 г. было осуждено 7,9 тыс. крестьян, из них свыше тысячи колхозников и почти 3 тыс. единоличников, 1,9 тыс. «должностных лиц», 1,7 тыс. «кулаков и нетрудовых элементов». Характерно, что удельный вес лиц, объявленных кулаками» среди осужденных возрос по сравнению с предыдущим годом в 1,5 раза. Это квалифицировалось краевой прокуратурой как успех в борьбе с «классовым врагом», в нанесении ему «редких, но метких ударов» 58. Суровые репрессии применяются не только к колхозникам, но и в целом к колхозам, а также и к местным партийным и советским кадрам. Так, в решении бюро Западно-Сибирского крайкома партии (в нем принял участие В.М.Молотов) 15 сентября 1934 г. все работники районов, не выполнивших полностью сентябрьское пятидневное задание по хлебозаготовкам, огульно оценивались как «выразители мелкобуржуазной политики, близкой к кулацкой политике». В случае невыполнения сентябрьского плана предлагалось подвергнуть повторной чистке всех членов бюро райкома и партийных групп райисполкомов, строго предупреждались все директора МТС и начальники политотделов, а секретари Татарского и Чарлакского райкомов партии были отданы под суд. В постановлении Западно-Сибирского
126
No comments:
Post a Comment